— Горячий был человек? — спросил Жигулин.

— Да. Но справедливый. Ребята его уважали. Со всеми за руку здоровался, всегда нас к своему столу приглашал, когда гости приезжали, — не то что другие. Мы, конечно, отказывались…

— По-вашему, за что его могли убить? — вновь вступил Хромов.

— Не знаю, — сказал охранник, подумав. — Даже в голову ничего не приходит.

— Абрамяну угрожали?

— Какие-то непонятные звонки ему домой мы фиксировали, угроз не помню… А как там было в офисе, не знаю. На банкиров часто наезжают, верно? Не зря ему такую охрану дали. Нас по четыре человека каждый день на его охрану ставили. И вот все равно не уберегли.

— Вам жалко его? — спросил Жигулин.

— Еще бы… Хороший мужик был. И ребят, конечно, жалко.

— Вы раньше служили в органах безопасности, — напомнил Хромов, — у вас есть своя версия случившегося?

— Чего нет, того нет, — ответил Хромов, подумав. — Здорово они это проделали, ничего не скажешь.

Когда он вышел, Хромов выжидающе взглянул на Виктора Петровича.

— По-вашему, эти допросы для следствия что-то дали?

— Первые допросы — самые важные, — пожал плечами Жигулин. — Пусть они даже неподготовленные, но все равно свидетели могут вспомнить куда больше деталей, чем два дня спустя. Поэтому продолжим. С кем из семьи убитого можно сейчас поговорить?

— Жене по-прежнему плохо, но можно поговорить с дочерью, Светланой Артемовной, — сказал Хромов. — Пригласить?

Не зря ее родители назвали Светланой, подумал Жигулин, когда дочь убитого банкира, лет двадцати двух, светловолосая и темноглазая, с припухшими от слез глазами, вошла в комнату и скромно, как если бы находилась не у себя дома, а в гостях, присела на краешек стула возле двери.

— Во-первых, спасибо вам, Светлана Артемовна, что позволили нам на время превратить вашу комнату в служебный кабинет, — начал майор Хромов.

Виктор Петрович окинул взглядом комнату, где они находились. Скромно, но со вкусом обставлена. Не скажешь, что ее отец входил в десятку наиболее влиятельных банкиров страны. Или влиятельность в финансовом мире и богатство — это не всегда одно и то же?

— Помимо меня, с вами будет беседовать Жигулин Виктор Петрович, следователь областной прокуратуры по особо важным делам, старший нашей оперативно-следственной группы.

Виктор Петрович привстал, коротко поклонился, сел на место.

— Зовите меня просто Светланой, — попросила девушка. — И хочу предупредить, у меня мало времени. Скоро должна подъехать сиделка для мамы, я должна буду ее встретить.

— Много времени мы у вас не отнимем, — пообещал Жигулин. — Можете ли вы нам ответить: у вашего отца были враги? Скажем, в личном, бытовом плане, не относящемся к его профессиональной деятельности?

— Нет. Никакой кровной мести, если вы это имеете в виду. К папе часто приезжали родственники, земляки, привозили ему подарки, вино, не задаром, конечно, но он умел так им отказать, что они уезжали, ничуть на него не обидевшись. Так что можете сразу отмести эту версию… — И замолчала — видно было, у нее вдруг перехватило горло.

— Вам налить воды? — вскочил Хромов.

— Спасибо, я у себя дома, — попыталась улыбнуться Светлана и, встав, налила себе в стакан апельсиновый сок из небольшого кувшинчика, накрытого льняной салфеткой. — Вас угостить? — предложила она.

— Нет, благодарю вас, — выставил ладони, словно защищаясь, Хромов, как если бы ему предложили отнять у нее последнее.

— А я, пожалуй, не откажусь, — сказал Жигулин. И она, кивнув, налила еще один стакан.

— Я просто не представляю, кто бы из его знакомых мог подослать убийц, — выпив сок, проговорила Светлана. — Я могу быть свободна?

Ближе к вечеру Жигулин и Хромов подъехали к тому месту, где стоял расстрелянный «рафик». Странно, подумал Жигулин, почему машина стоит кабиной в сторону поселка, где произошло преступление и откуда мчались, спасаясь от преследования, убийцы.

В кабине была все та же картина: толченое стекло, орошенное кровью. И размазанная кровь на сиденье.

— Видите это окошко в кузове, выходящее в кабину? — обратился Виктор Петрович к майору. — Оно закрывается и открывается. Не мог ли кто-то стрелять через это окошко над головой водителя через лобовое стекло?

— А что? Вполне может быть…

Жигулин еще раз осмотрел это небольшое аккуратное окошко. Убийцы, спрятавшись в фургоне, вполне могли стрелять через кабину наружу, поэтому многим и показалось, будто стреляли из кабины… Хотя сколько их здесь могло поместиться при полной загрузке машины? От силы один-двое… А стрелять мог и вовсе только один. С другой стороны, все случившееся не под силу кому-то одному.

Оперативники, возившиеся в чреве «рафика», вылезли наружу и закурили.

— И вот еще что, — сказал Жигулин Хромову. — Попробуйте собрать лобовое стекло, насколько это возможно. Меня интересует, на каком уровне были выходные отверстия. То есть я теперь уверен, что преступник стрелял через это окошко, но все-таки это еще надо проанализировать.

Картина-то проясняется, подумал он. Но остаются незыблемыми кардинальные вопросы: каков мотив и кто заказчик. А ответ начальство велело найти быстро.

Денис Грязнов шел прямо на темноволосого, с косым пробором халдея, торчащего возле ресторанной двери с надписью «Закрыто на спецобслуживание». Официант стоял с белоснежным, отглаженным полотенцем, перекинутым через руку, и разговаривал с бритоголовым и прыщавым малым в кожаной, несмотря на духоту, куртке.

— Вам кого? — спросил халдей.

— Потап здесь? — поинтересовался, не останавливаясь, Грязнов у бритоголового.

— Здесь… — ответил тот и тут же взвился, увидев, что незнакомец взялся за ручку двери. — Стой, что за дела?

— Я ему сам доложусь, — холодно бросил Денис через плечо. — И еще выясню, почему начали без меня. А ты, — он указал пальцем на халдея, — сделай отдельный столик, только подальше от президиума, чтобы не привлекать внимания и не мешать начавшимся прениям сторон. Найдется такой? — спросил он строго.

— Есть, — пожал плечами халдей. — Как войдете, сразу налево.

— Потом принесешь мне для начала минералки, только не нарзан из крана в посудомойке, а боржоми экспортного разлива. И обо мне никому, понял, нет? Сделаю им сюрпрайз…

И он вошел в зал ресторана. Внимательно, еще от двери, оглядел собравшихся. Возможно, среди них сейчас убийца Малинина… Небольшой струнный оркестр — пара пожилых скрипок, виолончель бальзаковского возраста и молоденький контрабас — исполнял некое попурри из блатного репертуара. Денис подумал, что играют очень уж слаженно и старательно. В надежде на щедрое вознаграждение. Наверняка братва собирается тут не впервые. Несколько девиц, находившихся здесь же, равнодушно и оценивающе посмотрели в его сторону, а их кавалеры казались слишком поглощенными общим разговором. Правда, один было обернулся, но Денис сделал предупредительный жест: продолжайте, продолжайте, не буду мешать. Он сел за столик за массивной колонной, на который указал халдей.