Так же и в известной шоковой сцене в «Маленькой Вере»: механический процесс, сопровождаемый тяжёлым дыханием, усиленным потоотделением и работой сальных желёз – и ничего более.

Помните у Толстого: «Им, верно, нравилось… Как обыкновенно торопятся только что вышедшую замуж девушку в первый раз назвать madame»… Так вот, так же отечественный кинематограф, только что вышедший из советского пуританства «замуж» за западную свободу, лихорадочно торопился назваться продвинутым, сексуально раскрепощённым. Тянулся на цыпочках, изо всех сил пыжился, тщился доказать всему свету:

– И мы не дремучие! Мы тоже не лыком шиты! Тоже умеем! Не хуже вас: и так, и эдак!.

И нещадно шпиговал фильмы этими «так и эдак» – где надо и не надо. Чаще где не надо. Ну да эти фильмы ушли, не зацепившись в памяти.

«Зацепилась» прекрасная «Забытая мелодия для флейты». Там Татьяна Догилева встаёт из постели и не спешит накинуть халатик, дабы все успели убедиться в безупречности её форм (целомудренный вид сзади).

Этот кадр украсил фильм, как цветок. Но я-то была продукт своего времени и воспитана в воинствующем духе соцреализма. И сразу начинала терзаться вопросом: ведь каждая деталь должна нести смысловую нагрузку, нас так учили на уроках литературы. Какой конкретно смысл режиссёр вложил в эту сцену? Что герой Леонида Филатова влюбился, в том числе, и в красивое налитое тело? («Богатое тело. Хоть сейчас в анатомический театр!»).

Но его жена (Ирина Купченко) тоже фигуриста и, если её раздеть, ни в чём не проиграет, а может, даже выиграет у медсестры Лиды… Тогда в чём идея-то?! Хос-споди, да угомонись ты, смотри дальше.

Вот тоже захватывающий детектив 1990 года, «Ловушка для одинокого мужчины». И снова шитая белыми нитками «голая» сцена. Лжесупруга демонстрирует прекрасно сложённое тело и великолепную девственную грудь.

И хотя где Робер Том, а где Толстой – снова просится сравнение. «Мими же в первое воскресенье вышла к обеду в таком пышном платье и с такими лентами на голове, что уж сейчас видно было, что мы не в деревне и теперь всё пойдёт иначе».

Вот и наш перестроечный режиссёр в первый же подходящий, на его взгляд, момент раздевает героиню и даёт возможность зрителям продолжительно любоваться её наготой.

Пострадал бы фильм, если бы не было этой сцены? Ничуть, пожалуй, даже выиграл бы без этого отвлекающего эпизода. Но режиссёр грозно оглядывается, одёргивает пышное платье и поправляет выдающиеся ленты на чепце: «Мы не в деревне (не в СССР). И теперь всё пойдёт иначе. Мы вас приобщим к европейской цивилизации. Приучим не отворачиваться».

Приучили. Сейчас любовные телешоу показывают в детское время. На экране бесцельно и лениво шляются или валяются в постели полуодетые и вовсе раздетые особи – смотри не хочу. Насытились и пресытились. Не то, что эротикой – порнографией никого не удивишь. На любой вкус и цвет – и групповой, и противоестественный, и садо-мазо – в свободном доступе в российском интернете для зрителей «3+». Если ваше дитя научилось мягким пальчиком нажимать кнопку – вполне может нечаянно попасть на сайт с красивыми яркими тётями.

Как это отражается на детской психике? Обратитесь к детской криминальной статистике.

В своё время дама с начёсом, вызвала веселье и гомерический смех публики. А на самом деле-то она, как наседка – цыплят, распушив крылья кинулась наивно защищать от европейского «коршуна» советское, взращиваемое 70 лет, целомудрие. Но тогда никто об этом не подозревал.

Нина Меньшова.

Аптекарь заглянула в компьютер и раздумчиво сказала:

– А это лекарство по прайсу стоит уже на двести рублей дороже.

Преспокойно при мне сорвала стикер, нарисовала и приклеила новый. Цены у них растут так стремительно, что они даже не успевают менять ценники.

Я не менее раздумчиво разглядываю аптечные витрины. Почти полтора года, как доллар остановил своё внезапное, маленькое победоносное шествие. А цены на лекарства забыли остановиться, и они до сих пор хаотично катятся, как рассыпанные пилюли. И вырастают до размера снежного кома.

Лекарства важнее хлеба. Без хлеба прожить можно, а без лекарств – некоторые больные не проживут и дня. Чем и пользуются перекупщики и продавцы, как спекулянты-мешочники в Гражданскую. Тащи сколько можешь, пока такая пруха. Пока государство закрывает ладошками глаза и кричит: «А я не вижу!»

На днях сфоткала восемь аптек, с виду ничем не примечательных. Новенькие крылечки, нарядные маркизы, стеклянные витрины, вывески с мигающими крестами и полумесяцами. А прикол в том, что все восемь аптек находятся в 1 (прописью: одном!) крошечном квартале. А три из них – так вообще ухитрились втиснуться в одну «хрущёвскую» пятиэтажку: две с торцов, одна с фасада!

Городок у нас маленький, небогатый. И если даже в таком тихо угасающем местечке аптеки плодятся как грибы… Это первый признак, что делом по продаже, перепродаже и переперепродаже антихворобных средств заниматься чрезвычайно выгодно.

Да ведь попробуй тронь аптечных дел мастеров – затрясутся как овечьи хвостики и запричитают, какие они бедненькие и несчастненькие. Какой у них не то что прибыльный, а вообще ужасно убыточный, неблагодарный, гадкий бизнес. А занимаются они им исключительно из душевного благородства, милосердия и альтруизма…

А если всё-таки тронут – из-под овечьей шкурки сверкнёт угрожающий оскал. Дескать, хотите остаться без жизненно необходимых препаратов? Соскучились по пустым полкам и обозлённым очередям? Устроим.

Слушайте, я где-то даже начинаю понимать Ленина, распорядившегося расстреливать спекулянтов-саботажников. Ну, так, для наглядного примера, чтобы не сильно борзели.

А мы-то, покупатели, тоже хороши (сужу по себе). Подвержены фармакологическому гипнозу с исступленной, прямо-таки мазохистской страстью.

С готовностью поведёмся на тысячу и один способ сравнительно честного отъёма денег у населения. Упаковать блистеры какого-нибудь цитрамона или мукалтина в глянцевую коробочку – и вот они уже подорожали втрое. Глянец нынче дорог.

Обычные витамины вылепить в форме динозавриков и медвежат – дороже в пять раз. Растворить копеечный корень солодки в розовом сахарном сиропе со вкусом клубники – и повесить четырёхзначный ценник. Смешать аспирин с углекислотой и красителем, расфасовать в красивые хрустящие пакетики – пациенты одурачены на кругленькую сумму и чрезвычайно счастливы.

Остаётся придумать сиропам, порошкам и таблеткам новое завлекательное название. Скажем, заменить «Стопхворь» на «Хворинет». Сопроводить бодрой, жизнерадостной рекламой…

Каждый год, при приближении сезона холодов и простуд, я даю себе слово не поддаваться на телевизионную рекламу. Но когда кашель упорно не проходит (а бронхитный кашель и не может быстро проходить, по словам моего лечащего врача Ольги Петровны), я всё внимательнее вслушиваюсь в складные бодрые рекламные слоганы. Всё пристальнее всматриваюсь в лица счастливых излеченных на экране.