Никаких дозорных судов между островом Куро и мысом Осаки не было видно. Большая часть японской мелочевки теперь отвернула к хорошо видимым силуэтам пароходов в заливе Сазаура. Там, судя по доносившимся характерным звукам и освещенным палубам, скорее всего, была большая якорная стоянка, на которой грузы перекочевывали уже на морские транспорты для дальнейшей доставки на материк.

Правее входа в Сасебский залив на побережье или на судах, стоявших под берегом (точно было не разглядеть из-за темноты), вплоть до пеленга, по трофейной карте примерно соответствовавшего направлению на бухту Омодака, горело несколько довольно мощных навигационных или судовых огней. Ближе к южным румбам, предположительно на северном побережье острова Осима, также выделялись освещенные участки. Во многих местах виднелись еще какие-то фонари, обозначавшие береговую черту и заметно облегчавшие ориентирование.

При этом между входом в Сасебскую бухту и островами Куро и Осима курсировало множество мелких парусников, катеров, буксиров с баржами и прочая мелочь, подсвеченная слабо мерцавшими светлячками керосиновых светильников, но иногда освещаемая и яркими лучами боевых прожекторов с берега или дозорных судов.

Вся акватория между этими островами и входом в Сасебский залив была очерчена достаточно хорошо как навигационными и береговыми огнями, так и прожекторами и прочими фонарями с батарей, пристаней и всей суетившейся здесь мелочевки. Командиры миноносок отметили на картах наиболее выделявшиеся места на южной оконечности острова Куро, а также на северном берегу Осимы и у бухты Омодака, и аккуратно развернулись на запад.

После полуночи сигнальщики разглядели, что в западной части залива Сазаура началось формирование обратного каравана. Обеим миноноскам удалось благополучно в него влиться, благо никакой охраны снова не оказалось поблизости. Сначала все просто стояли, развернувшись носом в нужную нам сторону, даже не пытаясь образовать какого-то строя. Только это и говорило о том, что караван собирается отправляться в обратный путь. Однако довольно долго не наблюдалось ни малейшего шевеления.

Уже начали опасаться, что так можно проторчать здесь и до утра, тогда будет невозможно скрыть принадлежность миноносок к русскому флоту. Подумывали затаиться где-нибудь под скалами, обеспечив хоть и призрачный, но все же шанс дождаться следующей ночи и выскользнуть из вражеских вод.

Но после того, как на брандвахте у восточной оконечности Куро несколько раз мигнул длинными вспышками прожектор, в пролив между островами Куро и Такошима наконец потянулись суда. Следуя тем же маршрутом, что и пришли сюда, ведя постоянный промер глубин, выбрались обратно.

У мыса Нанрузаки пришлось встать на якорь под берегом, так как, вероятно, из-за атаки миноносцев далее к северу начали пропускать только перед самым рассветом. Движение возобновилось лишь после того, как проливом встречным курсом проследовали пять больших минных катеров или прибрежных миноносцев, направлявшихся в сторону Сасебо и что-то просигналивших прожектором на берег. Сам сигнал разобрать не удалось, из-за большого расстояния, но ответ с берегового поста был виден достаточно ясно.

Правда, его смысла так никто и не понял, поскольку японским языком командиры миноносок не владели, а сигнализировали явно не международным сводом, но всю последовательность точек и тире тщательно записали, на всякий случай. Вполне возможно, это была какая-то кодовая фраза.

Еще до того как совсем рассвело, «лазутчики», сразу после выхода из пролива покинувшие миграционный поток, медленно ползший вдоль берега на северо-восток, и давшие полный ход, успели отойти на три мили от берега. Утренняя мгла, державшаяся над самой водой, скрывала их еще почти полтора часа, так, что удалось уйти из зоны вероятного обнаружения с берега. А к полудню уже достигли протоки Кусухо, пройдя которой встали к стенке в порту Такесики.

Здесь узнали, что участвовавшие в набеге миноносцы и две другие миноноски уже благополучно вернулись в бухту Миура. За прошедшую ночь они уничтожили два небольших парохода в полторы, максимум две сотни тонн водоизмещения и две шхуны. Их плененные экипажи и все найденные на судах бумаги уже отправили катером в Озаки. Еще несколько небольших каботажников успели скрыться, воспользовавшись ночной темнотой.

В ходе состоявшегося уже к вечеру этого же дня разбора похода пришли к мнению, что для успешных действий на коммуникациях артиллерийского вооружения миноносцев явно недостаточно. Некоторые из атакованных судов смогли уйти, уже попав под обстрел, спокойно перенося хорошо видимые прямые попадания без ущерба для плавучести и ходовых качеств. И это при наличии 75-миллиметрового калибра. Результативность артиллерийских атак миноносок с их парой 47-миллиметровых хлопушек и одним аппаратом для метательных мин, для использования которого приходилось приближаться почти в упор, была еще ниже.

Но, как выяснилось позже, главным результатом этого рейда стало именно скрытное проникновение миноносок на хорошо защищенный внешний рейд Сасебо.

И, что было еще важнее, такое же скрытное их возвращение. Благодаря чему имелись все основания считать, что противник до сих пор не знает о том, что в его обороне удалось нащупать глубокую прореху.

Результаты этого нежданного похода двух мичманов, с промерами глубин, береговыми ориентирами и прочими заметками очень пригодились при разработке штурма японской базы. А сами мичманы, чуть позже досрочно произведенные в лейтенанты, смогли его эффектно повторить, так сказать «на бис».

После ухода если не всего, то по крайней мере большей части японского флота от Мозампо в направлении Сасебо штурм этой крепости становился теоретически невозможным в данный момент. В штабе эскадры считали, что, учитывая неудачные действия по перехвату возвращавшегося отряда Небогатова, последовавшие затем маневры у Сахалина и обратный переход из северных вод к Цусиме на большом ходу и все сопутствовавшие этому движения, теперь японским главным силам требовалась полная бункеровка и кое-какой обязательный ремонт механизмов.

Исходя из этого, виделось маловероятным, что в ближайшее время они предпримут активные действия. Следовательно, атаку придется отложить на более подходящий момент. Это было нам даже выгодно. Появлялось время, чтобы заняться ее тщательной проработкой и подготовкой. Тем более что Филиповский настаивал на необходимости кое-каких серьезных работ в кочегарках и машинных отделениях. Не все ладно было и с артиллерией.

Воспользовавшись оперативной паузой, большую часть эскадры вывели во «временный резерв». Экипажи получили приказ немедленно приступить к первоочередным ремонтам, организованным в три восьмичасовые смены, с обязательным отдыхом на берегу всех не занятых.

Предоставленные механиками списки необходимых для этого материалов сверялись со всем, что имелось на складах и во флотских магазинах на Цусиме. Что находили, выдавали немедля, а все остальное быстро занесли в специальную ведомость, которую вместе с остальной штабной корреспонденцией отправили с быстроходным транспортом «Воронеж» во Владивосток уже вечером 21 июля.