— Как же, помню, — сказала Рода. — И у него был такой удивлённый вид: почему все хохочут и кричат?

— Гомер был хорошим начальником? — спросил Квиллер.

— Мы все по нему просто с ума сходили, — сказала она. — Всегда безупречный — и в одежде, и в манерах. С учителями держался предельно учтиво. Он первым вышел на пенсию и стал работать волонтёром в Локмастерском особняке-музее. Так что, когда я вышла на пенсию, я отправилась туда же — предложить свои услуги. Представьте моё удивление, когда я увидела моего начальника в поношенном костюме, ползающего на четвереньках в сопровождении воинственного кота… Оказывается, особняк заполонили мыши, и, объяснил Гомер, необходимо было выяснить, откуда они берутся. По его словам, он уже обнаружил целую дюжину мышиных дыр и все их позатыкал, а кот неистовствовал потому, что ему перекрыли источники снабжения. Прошло двенадцать или пятнадцать лет, прежде чем мы поженились, и Гомер оказался таким весёлым… Помните то время, Квилл, когда мы этакой концертной бригадой разъезжали на десяти лимузинах по округе, устанавливая бронзовые памятные доски на заброшенных шахтах?

— Как не помнить! И чем хуже выходило, тем было веселей… А вот и наш ужин. Продолжим наши воспоминания чуть позже.

На столе появилось блюдо дня. Конечно же, цыплёнок… Но беседа ни на минуту не отклонялась от великого старца, прожившего без малого сто лет. Правда, один вопрос Квиллер отложил на потом и задал его после десерта.

— А что вы можете порассказать мне о Полуночном марше? — спросил он и включил диктофон.

— Когда Гомеру было девятнадцать, — начала она, — он повадился навещать одну молодую особу в соседнем городке — ездил туда на велосипеде; они потягивали лимонад на крыльце и болтали о том о сем. Каждые полчаса, вспоминал он, выходила её мамаша — посмотреть, вдоволь ли у них лимонада. А в одиннадцать намекала, что ему пора домой: дорога, мол, предстоит дальняя.

Однажды тёмной ночью, по пути домой, он с удивлением увидел, что по склону ближайшей горы движется ряд огоньков. Тогда он не знал, что это — как потом выяснилось — ежегодный ритуальный Полуночный марш. Участники марша поминали тридцать восемь шахтеров, погибших в забое при катастрофе, осиротившей тогда целый городок. Виновником её был хозяин шахты, поскупившийся потратить деньги на меры безопасности, которые применялись его конкурентами…

Каждый год потомки погибших шахтеров надевали шахтерские каски с лампочками и в полном молчании подымались шеренгой ко входу в шахту. Они совершали своё восхождение уже в третьем поколении, сначала — сыновья шахтерских сирот, потом внуки, а теперь — правнуки. А Гомера это выводило из себя! Акция, говорил он, для глупых школяров — надевать шахтерские каски с лампочками и изображать из себя процессию привидений. Надо делать то, говорил он, что пойдёт нашему обществу на пользу, — делать во имя и в память этих давным-давно погибших жертв.

— Как реагировали на это люди? — спросил Квиллер.

— О, он нажил себе много врагов: говорили, что это неуважение к мёртвым. Но годы шли, и участники марша постепенно стали чем-то вроде тайного общества, которое собирается, чтобы пить пиво. А потом Гомер получил письмо от Натана Ледфилда, этого чудесного человека! Он считал, что Гомер прав. И просил Гомера помочь изменить суть Полуночного марша, не меняя его названия. Мистер Ледфилд хотел, чтобы марширующие проявили участие к сиротам. И идея возымела успех. А самое замечательное, — продолжала Рода, — что тут подключилась церковь и другие общественные организации, и участники Полуночного марша, так сказать, изменили направление своего движения.

— Гм-м-м… звучит как-то знакомо.

— Да, и другие благотворительные организации взяли с них пример — и не только в Мускаунти, мне думается.

— Гомер, надо полагать, был доволен, что дело, которому он посвятил жизнь, увенчалось успехом.

— О да, но он не хотел, чтобы его за это чествовали.

Странно, но почему-то тут мысли Квиллера обратились к протеже Натана, однако время было уже позднее, и Рода, он видел, украдкой бросала взгляд на часы.

И они возвратились в «Уголок на Иттибиттивасси».

В ожидании, когда Полли вернётся домой к их поздней воскресной трапезе, Квиллер спозаранку покатил на велосипеде в город за субботним выпуском «Нью-Йорк таймс». Страницы «Стиль и мода», «Бизнес», «Спорт», «Советы и объявления» он выбрасывал на месте, иначе газета не влезла бы в корзинку за сиденьем. В городе всегда имелось достаточно народу, с радостью подбиравшего отвергнутое им чтиво.

К тому времени когда он вернулся в амбар, Коко уже вовсю крутил свои кульбиты на кухонном окне, что означало: на автоответчике — сообщение.

Конечно, это Полли, решил он, сообщает о своём прибытии и планах на воскресный день… Ан нет: когда Квиллер нажал кнопку, раздался голос Уэзерби Гуда: «Это Джо. Звонила Полли и просила меня покормить кошек завтраком. А тебе передать, что её не будет дома до вечера».

Подкрепившись чашечкой кофе, Квиллер набрал номер метеоролога:

— Благодарю за послание, Джо. А она не сказала, что там произошло, в этих локмастерских джунглях?

— Как раз об этом, дружище, я хотел спросить тебя.

— Она уехала на ужин вчера вечером, оставив кошек на автоматическом кормлении; собиралась вернуться сегодня утром и заняться обычными воскресными делами. Даже предположить не могу, почему она передумала.

— Что-то могло там, на юге, случиться.

— Тебе лучше знать тамошние дела, Джо. (Уэзерби Гуд был уроженцем Хорсрэдиша, городка поближе к Центру.) Полли отправилась на день рождения своей приятельницы, которая заведовала локмастерской библиотекой, но ушла оттуда и теперь ведает семейной книжной лавкой.

— Как же, знаю я эту лавчонку. «Бестселлеры». Она там испокон веков. А почему тебя не пригласили?

— Меня пригласили, но я не поехал. Они там на своих вечерах играют в отгадайки.

— Я тебя понимаю…

— Заскочишь завтра по дороге на радио клюкнуть рюмочку, я уж, так и быть, тебя просвещу… кто там выиграл.

Во время разговора сиамцы сидели бок о бок, предвкушая дальнейшее развитие событий. И оно не заставило себя ждать. Квиллер тщательно расчесал им шерстку серебряной щеточкой… потом сыграл с ними несколько раундов в игру, называвшуюся «цап-за-галстук»… потом объявил: «Читать!» Коко прыгнул на книжную полку и столкнул оттуда «Женский портрет». Там на корешке, он заметил, было больше золота, чем на других книгах, прибывших при последней покупке.

Не успели они дочитать главу, как задребезжал телефон… и уютный голос Милдред пригласил Квиллера разделить с Райкерами послеполуденную трапезу.

— Но я не могу дозвониться до Полли, — посетовала она. — И в церкви её не было.

— Её нет в городе, — объяснил Квиллер.

— Тогда приходи один, а я приглашу тебе в пару кого-нибудь из соседей.