— Нет, барин мне приказывал подле вас спать каждую ночь. Так что я остаюсь…

Наташа фыркнула.

— Никакого покоя! Тогда расскажи мне что-нибудь…

Глаша улеглась на кушетке и прикрылась одеялом.

— Чего рассказать-то?

— Ну, как ты с кузнецом Федотом любишься.

Глаша смутилась.

— Нет, Наталья Дмитриевна, не могу я об этом с вами говорить. Что барин скажет?

— Ничего. Откуда он узнает, о чем мы с тобой разговариваем. Говори, Глаша, я хочу знать, как вы с ним…

* * *

Константин Корнеев и Денис Краснопольский, одетые во все черное, почти достигли имения Погремцовка. Они свернули с дороги, дабы не наткнуться на охрану и, соблюдая предосторожности, начали передвигаться по лесной тропе.

За лесом раскинулись поля, а затем и сады господина Погремцова. Поэтому молодые люди спешились, привязали лошадей к дереву и под покровом ночи, покуда луна была скрыта облаками, прокрались к дому.

Окна усадьбы были освещены: Константин старался разглядеть второй этаж, где должна располагаться спальня Натальи. На втором этаже светилось два окна: в одном из них постоянно появлялась стройная фигура.

— Это Наташа, — прошептал гусар и, сделав знак сообщнику, направился прямо к дому. Но возникал вопрос: как забраться на второй этаж, может быть, найти лестницу?

Константин огляделся, времени терять не хотелось, и он попробовал взобраться по дикому винограду, вьющемуся по стене дома. Но, увы, он потерпел неудачу. Понимая, что без лестницы не обойтись, Константин направился к хозяйственным пристройкам. И — о удача! Лестница стояла прямо на видном месте, видимо, днем на сарае чинили кровлю.

Через миг влюбленный гусар взбирался по лестнице в комнату своей возлюбленной.

* * *

Глаша рассказывала Наталье Дмитриевне о своих отношениях с кузнецом, стараясь опускать излишне интимные места. Но молодая барышня беспрестанно настаивала, чтобы горничная не скромничала, а поведала все как на духу.

Глаша устала, ее глаза слипались, а тут еще и Наталью Дмитриевну пришлось развлекать. Она в очередной раз потянулась, зевнула, ее взгляд упал на окно. Из-за тонкой прозрачной занавески на нее смотрело страшное лицо.

Глаша оторопела от ужаса, единственное, что она могла сделать — перекреститься.

— Наталья Дмитр… — невольно заикаясь, начала горничная. — За окном кто-то есть. Не ровен час — леший. Надо звать Пантелемона.

Наташа вскочила с кровати.

— Не болтай вздор!

Она заглянула в окно и… увидела Константина.

— Боже мой! Глаша! Это он! Помоги отворить раму.

Глаша возразила:

— Беда будет, Наталья Дмитриевна! Чует мое сердце!

— Будет, если мы быстро не пустим его внутрь…

Черед минуту Константин был уже в спальне.

— Наташа, любовь моя, — начал он робко, поглядывая на Глашу.

— Поди вон! Стереги за дверью, если кто появится, дашь знать, — приказала молодая барыня своей горничной.

— Душа моя! — Константин кинулся к Наташе. — Я схожу с ума от стыда и желания…

Наташа обняла своего рыцаря.

— Да, вы оставили меня и папеньку в очень деликатном положении. Теперь я сижу взаперти. Как вам удалось проникнуть сюда? Ведь усадьба охраняется?

— Для влюбленного гусара нет ничего невозможного! Я пришел сказать, что мне искренне жаль, что все так получилось. И я не хочу, чтобы вы выходили за старика.

— Поверьте, а уж как я не хочу…

Константин ощутил запах и дыхание девушки, она прильнула к нему, и — о искушение! — страстно поцеловал.

Едва, отдышавшись после поцелуя, Наташа прошептала:

— Я хочу вас… Может, после этого папенька смягчится… Ему просто некуда будет деваться…

Гусар ощутил прилив желания и, обняв Наташу, увлек ее на ложе…

* * *

Пантелемон, как обычно, приняв на грудь очередную рюмку водки и закусив ее луком и огурчиком, вышел из своей каморки на свежий воздух. Хозяин обязал его делать ночью обход и проверять посты. Правда, охранники, роль которых исполняли селяне, были, прямо скажем, никудышные — почти все заснули.

Кучер не стал будить их, уж коли кто покажется подозрительный — он и сам справится. Итак, совершая обход вокруг барского дома, изрядно выпивший Пантелемон, наткнулся на лестницу.

— Ах, лихоманка тя побери… Кровельщики, сукины дети…

Он подхватил ее, отнес к сараю и продолжил обход. Неожиданно до его слуха донеслись обрывки фраз, явно доносившиеся из открытого окна на втором этаже. Кучер притаился: в скудных отблесках свечи явно просматривались две фигуры…

— А, Наталья Дмитриевна с Глашкой…

Неожиданно эти две фигуры обнялись… Кучер обомлел: желание изловить мерзавца и получить вознаграждение от барина было настолько велико, что он начал действовать опрометчиво и необдуманно.

Пантелемон опрометью бросился в комнату Марии Ивановны.

* * *

Барыня, почитав на ночь книгу, задула свечу и, перекрестившись, попыталась заснуть. Но сон не шел, на душе было тревожно. Ее беспокоил Дмитрий Федорович: опухоль на лице спадала медленно, голова еще кружилось, да и сердце стало побаливать от эмоциональных переживаний, выпавших на его долю в последние дни.

Только Мария Ивановна задремала, как сквозь сон почувствовала, будто дверь ее спальни открылась и кто-то вошел. Она открыла глаза: над ней склонилось взлохмаченное чудовище, отблеск дьявольского огня озарял его клыки… и почему-то пахло перегаром.

Чудовище заговорило пропитым голосом Пантелемона:

— Барыня!

Мария Ивановна не на шутку испугалась, решив, что кучер и вовсе допился до чертей и пришел лишать ее жизни.

Кучер нагнулся еще ниже, дабы хозяйка услышала его.

— Барыня!

Мария Ивановна ощутила, что ноги и руки у нее похолодели, волосы на голове зашевелились.

— Что тебе, окаянный? — спросила она шепотом. — Убивать меня пришел?

Кучер отпрянул.

— Матушка-барыня, чаго с вами? Это я — Пантелемон, кучер ваш… Али не признали спросонья? Зачем мне убивать вас?

Мария Ивановна пришла в себя: перегар, исходивший от Пантелемона, подействовал на нее не хуже нашатыря.

— А почему тогда ты здесь?

— Беда, чую я… В доме чужой и, кажись, у барышни в комнате…

Барыня вскочила как ужаленная.

— Что ж ты молчишь, болван! Буди барина! — но, немного подумав, добавила: — Нет, пусть спит, а то опять с сердцем плохо будет. Сами разберемся, главное — не спугнуть!