Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что, позвольте спросить, я должен сделать? Кормить ее с ложки? И так нас опозорила. Хорошо хоть о последнем случае граф ничего не знает. Кстати, он сегодня приедет…
— Как? Зачем? — всполошилась барыня.
— Сударыня, вы меня удивляете! Подготовка к свадьбе идет полным ходом. Венчальное платье заказано. Кстати, а когда его привезут?
Мария Ивановна вздохнула.
— Через два дня. Но я хотела сказать вам, Дмитрий: Наташа не будет счастлива в этом браке.
— Что, и вы туда же? Это дочь на вас дурно влияет?
— Никто на меня не влияет. Вы посмотрите, какой переполох с этой свадьбой. Все идет наперекосяк, не к добру это…
— Мария, вы, право, как старая бабка: не к добру, не к добру! А что прикажете делать? Отменить все?
— Может, и отменить…
Дмитрий Федорович вскочил с кресла, его здоровый глаз задергался на нервной почве.
— Вы с ума сошли! Свадьба состоится! Я ничего не желаю слушать! А если она не ест, то я сам ее буду кормить!
Отец семейства встал и решительно направился в гостиную, приказав подать обед для Натальи Дмитриевны.
* * *
Наташа лежала на кровати, бессмысленно уставившись в одну точку. В комнату вошел папенька, за ним прислуга вкатила сервировочный столик с подносом, полным еды.
— Душа моя, ну что ты задумала — голодом себя уморить! Ну зачем же? Скушай что-нибудь. Вот твои любимые биточки…
Наташа демонстративно отвернулась от папеньки. Запах пищи, доводил ее до исступления. Девушка почувствовала, что более не может сопротивляться голоду.
— Скоро приедет его сиятельство, Павел Юрьевич. Захочет тебя видеть. А что я ему скажу, что ты голодаешь?
— Мне все равно. Говорите что хотите… — еле-еле вымолвила Наташа.
— Тогда давай договоримся: если ты поешь, хоть чуть-чуть, я велю вернуть тебе Глашу.
Наташа от удивления села на кровати.
— Так что там на обед?
Прислуга подкатила сервировочный столик с подносом.
— Вот, откушайте…
— Шарман! — воскликнула голодная Наташа и начала уплетать все подряд за обе щеки.
Немного насытившись, она сказала:
— Папенька, а где же Глаша? Велите ей прийти.
Дмитрий Федорович был настолько рад, что дочь изволила отобедать, что тотчас же послал за горничной, которая, кстати, уже томилась на скотном дворе. Глашу привели в порядок, переодели и отправили к Наталье Дмитриевне.
* * *
Наташа настолько привыкла к своей горничной, что тяжело пережила три дня разлуки. Как только дверь за Глашей закрылась, Наташа бросилась к ней.
— Глаша! Наконец-то ты со мной!
— Ах, Наталья Дмитриевна, душа вы моя! А я как рада. Не привыкла я в коровьем навозе сидеть. Ох уж этих трех дней мне хватило сполна!
Девушки обнялись, словно не была одна — дворянкой, а другая — ее горничной и крепостной.
— Что я вам расскажу, Наталья Дмитриевна! Три дня назад, ну, когда все это произошло, меня отправили в Калугу, в полицию. Короче, я должна была смотреть на гусаров и говорить, кого я знаю, а кого — нет.
У Наташи чуть сердце не остановилось.
— И кого ты видела? Что сказала?
— Поручика я не видела. Его ищут… И не сказала я ничего. Но главное — меня до Погремцовки провожал корнет, красавец…
— Глаша, умоляю, говори быстрее!
— Ох, Наталья Дмитриевна, какая ж вы нетерпеливая. Словом, корнет знает о том дубе, что стоит рядом с дорогой, ну куда я носила ваши письма…
— И что? — девушка сгорала от нетерпения.
— Константин будет просить защиты у своего дяди, говорит, тот очень влиятельный человек, аж в самом Санкт-Петербурге служил.
— Хорошо бы… Но как этот дядюшка вмешается, если свадьба должна вот-вот состояться?
— Корнет велел мне бросить ваше письмецо в дупло, ежели вас повезут под венец, ведь венчание — в Астафьево-Хлынское…
— Да, и что? — опять не поняла Наташа, и неожиданно ее осенило. — Да, он украсть меня задумал!!!
Глаша вздрогнула.
— Тише, Наталья Дмитриевна, а то, не ровен час, барин услышит.
* * *
В это время Константин написал еще одно письмо своему дяде, по содержанию почти то же, что и первое, лишь с одной разницей: он просил приютить его и «невесту», которую задумал украсть из-под венца.
Граф, прочитав письмо от единственного любимого племянника, только посмеялся:
— Узнаю бравого Константина, ну весь в своего отца, мужа моей покойной сестрицы — Он перекрестился. — Упокой Господь ее душу, ведь тоже венчалась увозом. Видать, это в крови…
* * *
Мария Ивановна и Дмитрий Федорович не выполнили своего обещания: отправить дочь в Астафьево-Хлынское под надзор графа, его людей и полицейских. Немного успокоившись и поразмыслив, супруги решили, что получается полный конфуз, а невеста же выглядит и вовсе в дурном свете, как особа крайне неуравновешенная и взбалмошная. Так и до отмены свадьбы недалеко.
Хотя Мария Ивановна в душе была готова к любому повороту событий, понимая, что судьба и Господь явно против союза Натальи Дмитриевны и графа Астафьева, все же поднялась в спальню дочери со свадебным платьем и всеми принадлежностями.
Наташа читала книгу, когда маменька вошла в комнату в сопровождении двух девок, несущих платье.
— Душа моя, примерь.
Наташа отложила книгу и нехотя поднялась с кресла.
— Ах, маменька, ну отчего такая спешка? До свадьбы еще неделя.
— Примеряй. Вдруг что надо подшить, словом, подогнать по фигуре.
Наташа поморщилась, но решила не нагнетать и так непростую обстановку, смилостивилась:
— Хорошо. Глаша! Помоги мне одеться.
Верная горничная была тут как тут.
— Как изволите-с, Наталья Дмитриевна, — и тотчас начала расстегивать крючки на домашнем льняном платье.
Девушка осталась в одной тонкой батистовой рубашке. Маменька оглядела дочь со всех сторон.
— Хороша фигурой вышла, ничего не скажешь. Прямо как я в молодости.
— Только вы, маменька, сей фигурой осчастливили папеньку, которого любили, — ехидно заметила Наташа.
Мария Ивановна хотела прикрикнуть на дочь, но осеклась: в сущности, та была права. Действительно, Мария Ивановна любила своего жениха, вот уже двадцать лет как мужа. Дмитрий по молодости лет был статен, красив, не глуп и, что немаловажно, владел приличным имением, да и у нее приданое насчитывало почти шесть тысяч рублей. Так что брак Марии Ивановны, урожденной Назаровой, был счастливым или почти таковым, если не считать последние события, лишившие ее сна и покоя.