— Принц Сандорин подтвердил, — заговорила она после паузы, — что вы в двух королевствах оставили на тронах женщин?

— Не солгал, — согласился я, — хотя надо бы.

— Зачем?

— Женщинам всегда лгут.

Она окинула меня презрительным взглядом.

— И вы?

— Конечно, — ответил я убежденно. — А как же? Представьте, что я не солгал, а сказал вам о вас правду? Да это немыслимо!.. Такое дикое оскорбление…

Она поморщилась.

— Так что, с женщинами на троне?.. Разве это допустимо?

Я помедлил, что-то она слишком настойчиво добивается ответа на такой простой вопрос, ответил с некоторой осторожностью:

— Господь Бог доминантам назначил человека… в смысле, мужчину. Но это тяжелая обязанность, некоторые пытаются увильнуть от такой почетной ноши. Согласно салическому закону, трон не может занимать женщина. Это было основой всех законов во всех королевствах, не так ли? Ну вот, знаете, кто бы подумал… Однако законы пишутся и принимаются людьми. Оставив этот закон в основе, я ввел некоторые исключения, при которых женщина может занимать трон: до совершеннолетия своего сына, до замужества…

Она переспросила:

— До замужества?

— Ага, — сказал я, — уловили? А вы не совсем дура, ваше высочество, хоть и красивая. Вообще-то, я целиком за то, чтобы трон занимали только мужчины, однако помню, что в одном крупном и сильном королевстве некая Елизавета, временно занявшая трон ввиду отсутствия у отца сыновей, должна была там находиться, пока ее не выдадут замуж, понимаете? Ага, понимаете… Однако путем хитрых уловок избегала замужества… тоже понимаете? Избегала почти пятьдесят лет… позвольте, поддержу вас, а то у вас каблук подвернулся.

Она отмахнулась.

— Пустяки. Это у вас стол с кривыми ножками, хотя что у вас не кривое? Продолжайте свое вранье.

— Ее правление, — сказал я голосом школьного учителя, — было названо «золотым веком». За это время ее королевство стало великой державой, одолело прежнюю правительницу мира, разбив ее Неисчислимую Армаду… в общем, ни один король не сумел сделать для величия своей страны столько, как та женщина.

Аскланделла не отрывала от меня задумчивого взгляда прозрачных и словно бы светящихся изнутри, как жемчужины, глаз.

— Это… правда?

Я пожал плечами.

— А для других известных нам земель золотым веком стало царствование принцессы Софии Августы Фридерики Анхальт-Цербстерской, что сменила веру католической ветви христианства на апостольскую, приняла имя Екатерины Второй, сделала страну великой державой, раздвинув границы на запад и юг, где на южных морях закрепила страну навечно, настроив городов и крепостей. Честно говоря, очень мало мужчин, которые сумели бы сделать все так же хорошо. Особенно трудно в это поверить, потому что у политики нет сердца, а есть только голова.

Она сказала презрительно:

— Вы смешны!

— Сила, — ответил я кротко, — никогда не бывает смешной. А та София Августа, имея вот такое сердце… нет, вот такое!.. и не только сердце, простите за намек, а то бы вы его не уловили, умела демонстрировать и силу. Так что я с вами согласен, мы настолько дикие народы, что женщины у нас пользуются теми же свободами, что и мужчины… ну, почти всеми.

Она слушала внимательно, на этот раз в самом деле внимательно, наконец обронила величественно:

— Вы правы, это наверняка из-за вашей крайней отсталости… Впрочем, я рада услышать, что вы предпринимаете известные меры, чтобы связаться с императором Мунтвигом.

— На предмет, — уточнил я.

— На предмет, — согласилась она и грациозно поднялась. — Ваше высочество…

Я автоматически вскочил и учтиво поклонился.

— Ваше высочество.

Она вышла, высокая, прямая, с широкими плечами и тонкой талией, шлейф длинного платья выгреб за порог мусор, что нанесли гости с утра.

Зигфрид заглянул, спросил опасливым шепотом:

— Ну как?

— Пока не била, — сообщил я.

Он вздохнул с облегчением.

— Слава богу…

Я перекрестился.

— Думаешь, пронесло?

— Она может и вернуться, — сказал он и оглянулся. — Да вот вроде бы…

Я прислушался, сказал раздраженно:

— Я тебя, за такие шуточки над собственным лордом!

Он сказал тем же шепотом:

— Девка — огонь! Хоть и лед. Такая в самом деле может.

— Может, — согласился я. — У меня уже кости болят и кровоподтеки во всему телу, а это ж только смотрела не совсем благосклонно.

Он проворчал:

— Да кто их знает, когда и как они смотрят. Бывает, мы думаем так, а оно не так, а когда так, то и вовсе не совсем, потому что, да, с вывертом. Мы на сколько здесь задержимся?

— Спроси у епископа, — предложил я. — Если раненые могут вынести тряску, то выступим хоть завтра. Если нет, задержимся на пару дней. Но не больше.

Он вышел, а через минуту порожек неслышно перешагнул Норберт, строгий и подтянутый, остановился, словно на приеме во дворце.

Я пояснил досадливо:

— Сэр Норберт, давайте без церемоний.

Он пояснил сдержанно:

— Время от времени нужно проверять…

— Разве я меняюсь?

— Титулы сменяются быстро, — напомнил он, — а с ними обычно меняются и люди.

Я сказал со вздохом:

— Это верно, растут обязанности. Но отношения с друзьями чего вдруг будут меняться?.. Теперь о деле. Начнем готовить операцию, прямо сейчас. Тайно. В такой огромной армии, как у нас, обязательно найдется кто-то.

— Найдется, — согласился он. — Я приму меры, ваше высочество.

— Начнем с того, — сказал я, — что везде распустим слухи, дескать, огромная и несокрушимая армия южан под руководством разъяренного принца Ричарда неуклонно продвигается к королевству Эбберт. У этого Ричарда с королем Харбиндером личные счеты, а какие — спросите у короля. Знаем только, что Ричард вот-вот обрушится на него со всей яростью.

Норберт кивает, слушает внимательно, спросил тихо:

— А на самом деле отправимся куда?

Я тоже понизил голос:

— В Эбберт.

Он чуть отодвинулся, взглянул с недоверием.

— В Эбберт?

— Да.

— Тогда, — пробормотал он, — зачем такие слухи? Если мы туда и пойдем? Это что, рыцарство, которое в больших битвах вы сами полагаете неуместным?

— Не совсем, — сказал я еще тише. — Барон, давайте… вторую часть плана пока оставим на потом. Нам нужно, чтобы сработала первая.