— Угу, — подавила очередной приступ кашля и склонившись к крану, двумя крупными глотками спаслась от удушья. — А второе греть? — поинтересовалась, выглядывая из-за открытой дверцы холодильника.

Ивар отрицательно покачал головой, произнес на грани слышимости:

— Нет.

На его шее в движение пришли грубые шрамы. Продолговатые полосы, спускающиеся от подбородка к мощной, обнаженной груди, что доходили до солнечного сплетения.

Мужчина неожиданно распахнул глаза:

— Что и компот сварила? — спросил насмехаясь.

Голос низкий, с хрипотцой.

— Нет, а надо было? — отвернулась, изображая равнодушие.

Ивар тихо рассмеялся:

— Ложись спать, клопенок, пока не сгорела от стыда. Я в состоянии сам разогреть супец, — он поднялся на ноги, одной рукой придерживая полотенце, а второй белоснежную повязку с проступающими алыми каплями на ней. — Кыш, — шикнул приближаясь.

— Зачем вы это делаете? — я вжалась поясницей в край столешницы.

— Хочу побыть один, если ты еще не поняла. А другого способа как от тебя избавиться и заставить лечь спать, я еще не придумал, — он уже стоял вплотную. Наши тела разделяло несколько ничтожных сантиметров.

— Но, — пискнула, окончательно смутившись близости, проскользнула к выходу. — К вам приходили.

— Кто? — спросил, доставая тарелку.

— Она не представилась.

Ивар громыхнул ящиком со столовыми приборами:

— Что-то сказала?

— Просила передать, что она заходила.

— Ну все, ты передела, а теперь…

— Да, я помню: ложись спать.

Теперь я уверенна, что хозяин квартиры дома: на кухне гремела посуда, доносилась тихая ругань, а спустя тридцать минут я уловила шаги, они замерли напротив приоткрытой двери моей спальни. Я же боролась с желанием распахнуть глаза: лежала, сжавшись в комок под теплым одеялом.

Мужчина шумно выдохнул.

В его дыхании открыто читалось осуждение, наверное, он хотел сказать: “Клопенок, ты и спишь не так. Могла бы спать лучше, более усердно”.

Прошло не больше трех дней, как я живу в квартире охотника, а у меня появились маленькие привычки: одеться, поставить на плиту чайник, привести себя в порядок и идти завтракать. Но наличие привычек не давало забыть, что я временное явление в этой квартире. Здесь нет ничего моего.

— Эй, — стук в дверь ванной застал меня врасплох. А еще я привыкла, что никто не мешает утренним процедурам. — Софья Алексеевна, освободи помещение.

И почему обращение по имени отчеству унижает меня больше, чем “клопенок”?

— Доброе утро, — сухо оборонила, выскальзывая из ванной.

— Доброе, — в толстовке, накинутой на голое тело и шортах, ссутулившись, мужчина прошел мимо меня.

— Все хорошо?

— Все отлично, — в ответ он глубже натянул капюшон и плотнее запахнулся, пряча повязку, пропитанную кровью.

— Сделать чай? 

— Сделай, — закрыл дверь.

Ивар занял то же место, что и вчера. Медленно опустился по стене, придерживая свежую повязку широкой ладонью. Я придвинула тарелку с бутербродами. Мужчина медленно пил чай, но к еде не притрагивался. При каждом глотке неестественно бледные губы кривились, а в движениях рук я уловила неуверенность.

Молчание и чувство неловкости гнало меня обратно в комнату. Я отвела взгляд и сосредоточилась на дверце холодильника с разноцветными, яркими магнитами.

— Тебе нужно что-то? — спросил Ивар, отставляя пустую кружку.

— Нет, ничего, спасибо.

— К чему такая скромность? У тебя же нет даже зубной щетки, и ты мне своей шевелюрой проредила зубцы в расческе. Что вздыхаешь, Софья Алексеевна? — его губы дернулись в улыбке.

— Не называйте меня так.

— Хорошо, клопенок, — он все же протянул руку к бутерброду с сыром, откусил и скривившись вернул его на тарелку.

— Соня, — поправила обиженно. — Вам не так и плохо если вы шутите, — решила тут же реабилитироваться в глазах мужчины.

— Не плохо, — он снял капюшон и стер испарину со лба. — Мне очень хорошо.

— А как же неприязнь к вранью? На вас она не распространяется? — я протянула ладонь через стол и, не спрашивая разрешения, приложила к мужскому лбу. — У вас жар, — воскликнула.

— Я заметил.

— Нужно что-то делать? Возможно, это заражение. Рана чистая? — мои руки потянулись к толстовке.

— Чистая, — Ивар перехватил ладонь и сжал, давай понять, что с ним все в порядке. — Яд вампира, организму нужно время.

— Но, — я отдернула руку, — неужели у вас нет ничего, что может ускорить процесс? Какое-то чудодейственное средство. Не человеческое. Чем вы лечитесь? Ну что вы смеетесь?

— Потому что вчера ты чуть не подавилась последней капсулой этого средства, — он достал из кармана свернутые купюры и оставил на столе, осторожно поднимаясь на ноги.

— Вы могли мне сказать?!

— И что дальше? Просить тебя ее выплюнуть? Не говори глупости, лучше сходи в торговый центр. Ближайший в квартале от дома, купишь все что тебе нужно. Я не люблю, когда пользуются моей бритвой, ты ведь ее брала, Соня? 

Да как же он так умеет? Произнес мое имя с интонацией, от которой захотелось срочно сменить Софью на что-то другое. Я пересилила раздражение и шла вслед за мужчиной:

— А может вам к кому-то обратиться? К врачу или… — не унималась.

— Слушай, — он так резко развернулся, что я чуть не взрезалась в мужскую грудь.  — Ты думаешь, если меня будут видеть в подобном виде, то я смогу сохранить нормальную репутацию в своем окружении? Охотники не болеют, не получают ранений, ясно? А если и получают, то делают вид, что им плевать, либо в крайнем случае мы сдыхаем, — рыкнул злобно. 

***

Перед выходом я позволила себе заглянуть в комнату Ивара:

— Вам нужно что-то?

— Нет, — мужчина лежал на спине, прикрыв предплечьем глаза, прячась от слепящего солнца.

Любопытство победило, и я сделала шаг внутрь. Объемная спортивная сумка у огромного шкафа, упирающегося прямо в потолок, поверх раскиданных на столе листов с записями ноутбук, простой табурет напротив и кровать. Не такая, чтобы вместить двоих, но с комфортом спать одному.

— Тебе нужны еще деньги? —  приподнял локоть и взглянул на меня.

— Нет, вы дали достаточно.

— Угу, — вернулся в прежнее положение, — не забудь купить сменной одежды. Те штаны, что я тебе одолжил, мои любимые.

Впервые за несколько дней я покидала свое новое убежище, шла неспешно, беззаботно глазела по сторонам, будто не так давно и не я пряталась в землянке, больше похожей на могилу. Подражала тем, кто не знал моих бед. Кто не знал о существовании сильных нашего мира — о нелюдях. Вампиры. Оборотни. Они легко решали свои проблемы используя людей как разменную монету, как ресурс. Как мы используем нефть или древесину. Я запрещала себе вспоминать о сестре, а если и проскальзывала мысль о ней, то только с улыбкой на лице и убеждением, что Маша жива. Представляла, как сестра переехала в другой город, и теперь наши встречи и разговоры будут происходить реже. Так я спасалась от затягивающего в вязкую трясину одиночества и отчаяния.