Финниан громко выругался. Но прежде чем девушка поняла, что его так взволновало, петушиная книга пронзительно завизжала:

– Унеси меня отсюда! Скорее!

Из-под створок ворот показались извивавшиеся пиявки, белые, как макароны, чуть короче пальца. Вначале их было только две, потом – полдюжины, и в конце концов стало так много, что Фурия не могла их сосчитать. Первые уже подкрадывались к петушиной книге, лежавшей по-прежнему с распахнутым разворотом на полу. Горящее страничное сердце удерживало блокировку двери, тогда как сама книга дрожала от страха.

Финниан расплющивал пиявок своими подошвами, но даже после этого их неповреждённые остатки поворачивали и ползли по направлению к петушиной книге. Фурия подхватила её с пола, позаботившись о том, чтобы страничное сердце не захлопнулось. Ведь стоит прерваться библиомантическим потокам, как дверь сразу же разблокируется. Люди с противоположной стороны были, конечно, в курсе этого, они не без умысла просунули через щель пиявок.

– Хотя и преступники, а не дураки, – заметил Финниан.

Фурия огляделась. Поскольку книг на полках было совсем немного, пиявки не могли здесь особенно напакостить. По всей видимости, люди Мардука готовы были смириться с этими потерями, лишь бы захватить незваных гостей.

– Здесь есть ещё один выход?

– Насколько мне известно, нет. Даже на стеклянную крышу после вторжения Кэт они установили решётку.

Фурия порывисто стряхнула копошащихся пиявок, которые, словно шевелящиеся пальцы, начали было карабкаться по её штанине. Петушиная книга тряслась у неё в руках, но мужественно сохраняла силу страничного сердца. Снова раздался грохот от ломившихся в дверь тел. Сияние вокруг створки слегка дрогнуло и опять успокоилось.

И Финниану пришлось в очередной раз направить свой пистолет на ворота. Теперь они находились в пяти шагах. Дюжины книжных пиявок кишели перед ними на полу. Большинство из них двигались в сторону Фурии.

– Мы долго не продержимся! – снова крикнула она через плечо. – Изида! Ты там скоро?

На этот раз до неё долетело нечто похожее на оханье.

– Ладно. – Приняв решение, Фурия обратилась к петушиной книге: – Если ты закроешь страничное сердце, на сколько ещё хватит блокировки?

– Ненадолго, – крякнула книжка.

– А точнее?

– Может, минуты на две, может, на пару секунд. Почём я знаю?

– Приехали, – констатировал Финниан.

– Изида! – рявкнула Фурия через плечо. – Мы идём к тебе. У тебя в распоряжении одна минута!

Вдруг послышался треск. Сначала Фурия подумала, что это Мардукова банда, окончательно снёсшая ворота с петель. Но шум раздался с другой стороны.

Финниан стёр левой рукой пот со лба, правой по-прежнему целясь в ворота.

– Похоже это на то, что мы прорвались?

Снова раздалось дребезжание стёкол, на этот раз такое громкое, словно обвалилась часть крыши. По петушиной книге пробежала дрожь.

– Сюда! – крикнула Изида. – Скорее!

Фурия и Финниан издали вздох облегчения.

– Или нет… Стоп, не подходите!

Приняв решение, они переглянулись и ринулись к Изиде. На бегу Фурия захлопнула петушиную книгу. Контакт с воротами прервался. Краем глаза она заметила, что светящиеся линии начали мерцать, словно неисправные неоновые трубки. С противоположной стороны снова кто-то наскочил на дверь. От волнения у Фурии перехватило дыхание. Дальнюю часть зала стал наполнять странный запах.

Выпрямившись, Изида стояла перед сокровищницей Мардука и смотрела вглубь. Дверь сорвало с петель. Вокруг остова дверного косяка плясало пламя, и лишь спустя несколько мгновений Фурия поняла, что под ним горели книжные страницы, которые предохраняли вход, – страницы из сердечной книги Мардука. По крайней мере, теперь, где бы ни находился Мардук, он должен был почувствовать, что ситуация в его штаб-квартире вышла из-под контроля.

– Идите… назад, – выдавила Изида, едва переводя дух.

– Они сейчас заявятся, – отвечала Фурия. – У нас больше нет времени!

Слегка поколебавшись, Фурия с Финнианом продвинулись ещё немного и, миновав Изиду, заглянули в крошечное помещение. Колючий запах перекрыл запах гари обуглившихся страниц сердечной книги.

«Там кто-то живёт», – решила Изида.

Площадь комнаты с низким потолком и тёмными кирпичными стенами едва ли была больше двадцати пяти квадратных метров. Под стеклянными витринами на низких постаментах стояли ничем не примечательные предметы: на одном – старинная книга в кожаном переплёте, на другом – остатки какой-то каменной плиты. В третьей витрине стоял сосуд, который, по всей вероятности, был урной. Прочие экспонаты из частной экспозиции Мардука из-за слабого освещения рассмотреть было почти невозможно. Единственным источником света служила чаша с разведённым в ней огнём, находившаяся в самом центре комнаты, также на постаменте. Бело-жёлтое пламя полыхало так ярко, словно его только что разожгли.

– Открытый огонь! – воскликнул Финниан. – Здесь?

Изида кивнула:

– Он уже горел, когда вывалилась дверь.

Позади них снова усилился стук в ворота.

– Но это не простой огонь. – У Изиды перехватило дыхание; удивительно, что она вообще ещё могла стоять на ногах.

– Где план? – спросила Фурия.

Изида указала на пламя:

– Наверное, там, за ним, с прямо противоположной стороны помещения.

Фурия отчаянно всматривалась в сияние, но что там такое было в темноте, по ту сторону пламени, разобрать не смогла. Желание проникнуть в комнату, обойти чашу с огнём и захватить план Санктуария на миг пересилило все остальные. Тем не менее голос разума заставил Фурию задаться вопросом, действительно ли это её собственное желание или же скорее здесь таилось что-то подстёгивавшее на этот шаг. Воздух в комнате был настолько насыщен библиомантикой, что она не могла определить, где кончались её силы, а где начиналась чужая энергия, которая здесь давно нагнеталась.

– Нам туда нельзя! – предупредила Изида в то время, как остальные не могли отвести взор от неприметной комнаты. – Здесь что-то такое старинное и сильное, что это нас…

В это мгновение огонь, шипя, взвился до потолка, вырвался из чаши и спрыгнул, словно зверь, на землю. Здесь он начал раздуваться, выпустил огненные отростки и наконец соткался в образ из языков пламени, очертаниями похожий на человека, но без лица. Устрашающий, словно вырвавшийся из бутылки разгневанный джинн, более двух метров росту.

– Я Форнакс[9], – зарокотало раскатистое эхо, – бич великих библиотек[10]. Я – Александрийское пламя.