Итак, по нашему мнению, элементарной единицей поведения (его «кирпичиком», «тактом», «квантом» по терминологии других авторов) является система, состоящая из поисковой доминанты и исполнительного безусловного (или условного) рефлекса. Подобная точка зрения предельно близка представлениям Э. А. Асратяна об условном рефлексе как синтезе двух или нескольких безусловных, связанных между собой прямыми и обратными условными связями. Различие же между нами (скорее терминологическое, чем по существу) сводится к двум пунктам:

1) Э. А. Асратян считает, что после завершения выработки условного рефлекса система, первоначально состоящая из двух рефлексов, может рассматриваться как один условный рефлекс, как новое интегральное целое;

2) мы полагаем, что обратная условная связь, ведущая свое происхождение от доминанты на ранней стадии формирования условного рефлекса, есть не что иное, как «специализированная доминанта», или третья стадия эволюции доминанты по терминологии А. А. Ухтомского. Иными словами, специализированную доминанту следует сопоставлять не с условным рефлексом в целом, а только с обратной условной связью.

С нашей точки зрения, два открытия двух отечественных ученых — доминанта Ухтомского и условный рефлекс Павлова — не просто близки, родственны друг другу, но дополняют друг друга в одном из наиболее важных пунктов развития науки о деятельности мозга. Доминанта объясняет активную и творческую природу этой деятельности, условный рефлекс — тонкость, совершенство и адекватность отражения окружающей среды. В индивидуальной высшей нервной (психической) деятельности мозга доминанта и условный рефлекс занимают место, подобное изменчивости и отбору в эволюции мира живых существ.

Если процесс упрочения условного рефлекса сопровождается уменьшением эмоционального напряжения и одновременно переходом от доминантного (генерализованного) реагирования к строго избирательным реакциям на условный сигнал, то возникновение эмоций ведет к вторичной генерализации. «Чем сильнее становится потребность, — пишет Ж. Нюттен [1975, с. 89], — тем менее специфичен объект, вызывающий соответствующую реакцию». При этом усиление потребности скорее повышает реактивность к внешним стимулам, чем просто усиливает двигательное беспокойство. В информационно обедненной среде двигательная активность голодных крыс возрастала всего на 10 %, в то время как в обычных условиях она увеличивалась в четыре раза [Хайнд, 1975, с. 279]. Нарастание эмоционального напряжения, с одной стороны, расширяет диапазон извлекаемых из памяти энграмм, а с другой стороны, снижает критерии «принятия решения» при сопоставлении этих энграмм с наличными стимулами. Так, голодный человек начинает воспринимать неопределенные стимулы в качестве ассоциирующихся с пищей [Me Clelland, Atkinson, 1948]. Экспериментально показано, что тип ответа на нейтральный слайд в ряду эмоциональных (изменение частоты сердцебиений и плетизмограммы головы) зависит от степени тревожности субъекта. Чем сильнее тревога, тем чаще субъект отвечает на нейтральный слайд как на аверсивный [Hare, 1973]. Физиологической основой подобного реагирования мы считаем активирование и усиление функционального значения обратных условных связей. В опытах на собаках оборонительное возбуждение животного ведет к нарастанию межсигнальных реакций и объективных проявлений обратных связей в системе двигательных оборонительных условных рефлексов [Иоффе, Самойлов, 1972].

Совершенно очевидно, что предположительное доминантное реагирование целесообразно только в условиях прагматической неопределенности. При устранении этой неопределенности субъект может превратиться в «пуганную ворону, которая и куста боится». Вот почему эволюция сформировала механизм зависимости эмоционального напряжения и характерного для него типа реагирования от размеров дефицита прагматической информации, механизм элиминирования отрицательных эмоций по мере ликвидации информационного дефицита. Подчеркнем, что эмоция сама по себе не несет информации об окружающем мире, недостающая информация пополняется путем поискового поведения, совершенствования навыков, мобилизации хранящихся в памяти энграмм. Компенсаторное значение эмоций заключается в их замещающей роли.

Что касается положительных эмоций, то их компенсаторная функция реализуется через влияние на потребность, инициирующую поведение. В трудной ситуации с низкой вероятностью достижения цели даже небольшой успех (возрастание вероятности) порождает положительную эмоцию воодушевления, которая усиливает потребность достижения цели согласно правилу П = Э / (Ин — Ис), вытекающему из формулы эмоций.

В иных ситуациях положительные эмоции побуждают живые существа нарушать достигнутое «уравновешивание с окружающей средой». Стремясь к повторному переживанию положительных эмоций, живые системы вынуждены активно искать неудовлетворенные потребности и ситуацию неопределенности, где полученная информация могла бы превысить ранее имевшийся прогноз. Тем самым положительные эмоции компенсируют недостаток неудовлетворенных потребностей и прагматической неопределенности, способных привести к застою, к деградации, к остановке процесса самодвижения и саморазвития. Ниже мы обсудим вопрос о роли положительных эмоций в дифференциации потребностей на две основные категории: потребности нужды и потребности роста, которым в физиологии соответствуют представления о побуждении и желании, о двух разновидностях мотиваций — отрицательных и положительных (аппетит).

До сих пор мы говорили об участии эмоций в организации индивидуального поведения. Не меньшее значение эмоции имеют для поведения группы, сообщества, колонии. На этом вопросе тем более следует остановиться, что согласно современным представлениям элементарной эволюционирующей единицей является не организм, но местная популяция с присущей ей системой обратных связей.

Когда плотность особей какого-либо вида (мыши, крысы, лямминги и другие виды) превышает некоторый предел, происходит подавление репродуктивных функций. По-видимому здесь действует гормональный механизм эмоционального стресса, потому что у животных обнаружено увеличение веса надпочечников. Иногда при этом наблюдаются картины стадного «безумия» и массового самоубийства: животные уплывают в море, гибнут в пустынях, выбрасываются на берег. Замечено, что обилие корма не препятствует эмоциональным конфликтам между членами группы — при перенаселении агрессивность возрастает до того, как животные начинают голодать.

Рост абсолютного числа членов сообщества ведет к нарушению обычной для данного вида иерархии и к нарастанию агрессивности, поскольку именно иерархия ограничивает и нормирует агрессивность. В группе, состоящей из 10–14 мышей, доминанты атакуют в 70 % случаев трех наиболее близких к ним по рангу агрессивных субдоминантов, что уменьшает количество конфликтов между субдоминантами и стабилизирует группы [Новиков, 1979]. Групповая иерархия складывается постепенно, причем у обезьян решающую роль в ее формировании и поддержании играет поведение подчиненных, а не доминирующих особей [Rowell, 1974; Dlag, 1977]. Образно говоря, иерархия возникает не потому, что ее «устанавливают» высокоранговые животные, но потому, что их делает доминантами подчиненное поведение других членов сообщества.