– Мне очень жаль, – посочувствовала я.

– Спасибо, – ответила она и начала работать над новой повязкой. – Сейчас мне уже гораздо легче об этом рассказывать. Мы планировали переехать в Париж, он собирался – то есть собирается – работать дипломатом. Мне не следовало в него влюбляться, – печально покачала она головой. – Мама была права: он для меня слишком красив. – Мэри пожала плечами. – И вот я здесь. А ты? – Она обратилась ко мне: – Любишь своего будущего мужа?

– Конечно, – решительно ответила я.

– Тогда почему ты здесь, а не с ним?

Почему я здесь, а не с ним? Так ли легко ответить на этот вопрос? Я ненадолго задумалась. Может, ищу приключений, как Китти? Или послушалась совета Максин и пытаюсь дождаться чего-то – или, боже упаси, кого-то, – прежде чем решить свою судьбу? Я покачала головой, отгоняя такие мысли. Нет, я здесь ради Китти. Все просто и понятно.

– Ради подруги, – ответила я, сжав руку Китти.

– Здорово, – восхитилась Мэри, – вам повезло, что вы вместе. У меня нет таких подруг.

Китти, щедрая душа, тепло улыбнулась Мэри:

– Мы можем ими стать.

Очаровательная улыбка Мэри обнажила ее неровные зубы.

– С удовольствием, – сказала она, укладывая в коробку очередной бинт. Мы успели сделать не меньше сотни. Подвиг невелик, но я гордилась нашим достижением. Гора бинтов в наш первый день на Бора-Бора. Мы что-то делали. Мы действительно жили.

* * *

В столовой, простом здании с длинными рядами столов, медсестрам было выделено два отдельных места. По мнению сестры Гильдебрандт, нам не следовало есть вместе с мужчинами. Но мы все равно следили за каждым их движением, а они – за нашим. Они сверлили нас взглядом, пока мы ели консервы и бобы.

– Отвратительная еда, – содрогнулась Мэри, насадив на вилку зеленую фасоль и подняв ее к свету. – Смотрите, просто какая-то окаменелость.

– Зато вернемся домой стройными, – улыбаясь, отметила оптимистка Китти.

Стелла и Лиз сели напротив нас, но после разговоров насчет Китти я делала вид, что их не замечаю.

– Так-так, – выразительно начала Стелла, указывая на угловой столик, где сидели трое мужчин, – вы только посмотрите!

Мэри и Китти, не зная о моей неприязни, повернулись посмотреть, в чем дело.

– Вылитый Кларк Гейбл[3], – согласилась Китти. – Интересно, кто он?

– Его зовут Эллиот, – поделилась Стелла. – Капрал, который помог мне донести сумку, нас представил. Разве не прелесть?

– Точно, – кивнула Мэри, с трудом проглатывая консервы.

– Дело плохо, – сообщила Стелла, – говорят, в родном городе у него есть любимая женщина. Но она замужем.

Мы округлили глаза.

– А ведь мог бы иметь здесь успех. Но, по слухам, он часами сидит на койке и пишет дневник, мечтая о ней.

– Как романтично, – мечтательно протянула Китти.

Я кивнула:

– Мужчина, который так любит женщину, – большая редкость.

– Или большой дурак, – отрезала Стелла. Она продолжала болтать о своем плане завоевания Эллиота, пока я ковырялась в тарелке.

Я снова посмотрела на столик, за которым сидел этот парень, Эллиот. Он действительно напоминал Кларка Гейбла – симпатичный, с карими глазами и густыми черными волосами, кудрявившимися надо лбом. Но мое внимание привлек его сосед слева. Высокий, но не такой мускулистый, со светлыми, легкими волосами, загорелой кожей и веснушками. Левой рукой он ел, а в правой держал книгу: он был поглощен чтением. Перевернув страницу, он поднял глаза. Наши взгляды встретились, и он улыбнулся. Я быстро опустила голову. Что на меня нашло? Я тут же пожалела, что нарушила приличия.

Я с трудом проглотила кусок тушенки, чувствуя, как горят щеки, и пытаясь подавить рвотный рефлекс. Стелла заметила наши взгляды и с насмешкой на меня посмотрела, но я отвернулась, заставив себя сохранять выдержку.

* * *

Тропические ночи оказались приятнее, чем дни, несмотря на москитов. После заката воздух стал мягче. С моря тянулась прохладная дымка, соленый влажный ветер не иссушал кожу, а звезды в небе цвета индиго светили так ярко, что казалось – протяни руку и сможешь достать любую.

Мы с Китти отправились по дорожке из гравия в центр лагеря, чтобы присоединиться к вечернему веселью: она в желтом платье, я – в красном. Китти уговорила меня надеть что-нибудь поярче, и я в последний момент согласилась.

Идти было недалеко, примерно пять городских кварталов, но на каблуках расстояние казалось непреодолимым. Мы прошли лазарет, внутри горел свет. Сестра Гильдебрандт сейчас там? Мы быстро пронеслись мимо. Проходя казармы солдат, мы с Китти сделали вид, что не слышали свиста курящих снаружи мужчин.

Отойдя на безопасное расстояние, Китти дернула меня за руку.

– Смотри, – указала она на большой зеленый куст, усыпанный великолепными цветами.

– Они прекрасны. Как называется это растение?

Китти сорвала красный цветок.

– Гибискус, – ответила она, засунув цветок за правое ухо и протянув мне другой. – Во Французской Полинезии, если сердце занято, цветок носят за левым ухом, а если нет – за правым.

– Откуда ты это знаешь?

Китти улыбнулась:

– Знаю, и все.

Я посмотрела на огромный цветок, на измятые лепестки насыщенного темно-красного оттенка.

– Значит, положу за левое, – ответила я, послушно заправляя цветок за левое ухо.

– Какая прелесть, – восхитилась Китти, указав на импровизированный танцпол, – китайские фонарики!

Над танцполом были протянуты нити с маленькими белыми фонариками. Мужчины толпились по краям, перешептываясь, пока группы медсестер пересекали газон. Пять музыкантов вышли на сцену и начали настраивать инструменты, пока ведущий проверял микрофон.

– Хочу поприветствовать на нашем маленьком острове корпус медсестер, – начал он, – парни, окажите достойный прием!

Все закричали и захлопали, музыканты заиграли, но в первые секунды никто не двинулся с места.

– Что нам делать? – прошептала Китти. Ее дыхание коснулось моего плеча.

– Ничего, – ответила я, жалея, что не осталась в комнате. Лучше бы я почитала.

Стелла и Лиз сделали несколько шагов вперед, и за ними последовало двое мужчин с нагловатым видом.

– Вы подарите мне этот танец? – обратился к Стелле солдат с южным акцентом и развязной походкой. Второй робко подошел к Лиз. Обе девушки согласились.