разлуке. Не ребенок же он капризный. Дело в чем-то ином, более серьезном.

– Какой? Гадкий я, да? Наглый эгоист. Катеныш, да я когда врадабан… я аккура-а-атно тачку вожу, ювели-и-ирно! – Гектор церемонно поклонился ей, и его сразу резко повело в сторону. Но он устоял. – Дистанцию соблюдаем, да, Катеныш? Отстраняемся, чтоб сильней помучился, чтоб извелся весь. Места чтобы себе не находил, дурак.

– Гек, какую дистанцию? Я же объяснила, работы много навалилось и завтра похороны коллеги в Кашине.

– Да понял я все. Вот пришел – увидел. Теперь гоните в шею поганой метлой. Надоел, да? Достал?

– Идите в комнату. Вам надо протрезветь. Я вам чаю крепкого сейчас заварю.

– Не пойду, – он снова упрямо мотнул головой. Его сильное тренированное тело расслабилось, и он, словно медуза, сполз спиной по двери, оказался на полу – сел, согнув колени. Глядел снизу вверх на Катю.

– Здесь, у порога, как пес… стану сон и покой охранять. Здесь мое место.

– Гек!

– Что? Ну что Гек? Сорок восемь часов и еще двадцать четыре. Пауза несколько затянулась. Не выдержал я. Сам явился незваный. А вы идите. Спите, отдыхайте. Я здесь – вы там. И ни о чем не тревожьтесь. Я ж не как другие. Я Гектор Троянский. Завоеватель… блин… Я ж безобидный.

Тьма, тьма в его серых глазах… Отчаяние.

Ну что, спорить было с ним таким – «вдрабадан» в его мятежном, горьком настроении? Или силой с пола поднимать? Здорового, накачанного бугая?

Катя забрала у него пиджак, испачканный пылью. Повернулась спиной к Гектору Троянскому. На кухне счистила пыль с пиджака и обнаружила в правом кармане бутылку – неужели водку с собой притащил? Но то оказалась бутылочка мятного сиропа. А в другом кармане – крафтовый пакет: плюшки с корицей. Шлемоблещущий Гектор не только сам заявился среди ночи, но и гостинцы принес.

В спальне Катя разделась и села на кровать. Она не находила себе места. Что-то с ним дурное случилось – подсказало ей сердце. Но с пьяным невозможно серьезные вещи обсуждать. Пусть протрезвеет. Она легла, чутко прислушивалась – в прихожей горел свет, но оттуда не доносилось ни звука. И усталая встревоженная Катя не заметила, как уснула.

Пробудилась она от зуммера будильника в мобильном. Половина девятого. Через час за ней заедет шеф пресс-центра вместе с коллегами и они отправятся в чертов Кашин. В спальню сквозь бамбуковые жалюзи заглядывало солнце. В кухне гудела кофемашина, там воцарился Гектор. И Катя туда сразу не пошла – накинула льняное кимоно и проскользнула в ванную. Ее банное полотенце было влажным, Гектор им воспользовался, и ее травяным гелем для душа. Катя вымылась, привела себя в порядок – дальняя дорога, жаркий день, поэтому минимум косметики. Никаких духов, лишь легкий мист – дымка для волос и тела. Причесала волосы и высоко заколола их японской шпилькой. Вернулась в спальню и облачилась в черное платье. И только после этого прошла в кухню.

Босой Гектор – у стойки с кофемашиной. Рубашка расстегнута и не заправлена в брюки. Торс голый. Волосы мокрые. Узрев Катю, он сразу протянул ей чашку, сняв с поддона кофемашины.

– Мятный капучино. По нашей традиции… Привет.

Катя опять увидела на сгибе его локтя все ту же повязку – влажную и замурзанную. Молча приняла чашку капучино. Отпила кофе. Мятный сироп пригодился. Она наклонилась и достала из аптечки в нижнем ящике кухонной стойки чистый бинт, взяла маникюрные ножницы и шагнула к Гектору. Как только она к нему прикоснулась, намереваясь разрезать повязку, он мгновенно замер, затих.

Вдыхал аромат ее волос, пока она возилась с повязкой.

Катя выскользнула из его рук, хотела выкинуть в мусорное ведро повязку. В ведре – грязные бинты, Гектор снял их в ванной. Там же лежал хирургический пластырь, которым он все еще пользовался после операции по пластике своих увечий. На пластыре желтели следы гноя.

Сердце Кати сжалось. Но она и вида не подала.

Гектор забрал у нее бинт.

– Я обойдусь. А вам сейчас руку забинтую – на целый день далеко едете, не стоит оставлять заживающую рану открытой.

Он начал умело бинтовать след от осколка, все еще уродливо багровевший на коже. Не удержался – наклонился и поцеловал шрам. Катя сунула ему руку под рубашку и нащупала другой хирургический пластырь – на ребрах, на месте удаления осколка. Он был влажный, но его не требовалось менять часто.

Гектор поцеловал ее плечо. Она чувствовала, как он взвинчен, взволнован.

– Первая наша ночь вместе под одной крышей, – его изменчивый голос охрип.

Катя дотянулась свободной рукой до кофемашины, поставила чистую чашку на поддон и нажала кнопку.

– Вам – двойной эспрессо. По нашей традиции.

– Спасибо. Сегодня вечером я приеду за вами в Кашин, а? – бинтуя ее руку, он заглядывал ей в глаза.

– Конечно! – воскликнула Катя (сама от себя не ожидала такого пылкого тона). – Только Кашин далеко.

– Ничего. Подожду вас, – его лицо разом просветлело. – Похороны коллеги – дело хорошее… то есть нужное… то есть я хотел сказать – важное. – Почти прежний Гектор Шлемоблещущий…

– Гек, что произошло? Скажите мне, пожалуйста!

Он был готов рассказать ей все, поделиться. Однако в этот миг Кате позвонил начальник пресс-службы – коллеги за ней приехали (ей хотелось удавить их за пунктуальность!)

– Вам пора, – произнес Гектор.

Катя прошла в прихожую, надела босоножки, забрала сумку и шопер, вернулась на кухню. Выложила на стойку ключи от квартиры.

– Пейте кофе. В холодильнике рис с овощами, как в вашем монастыре единоборств в Тибете. И куриная грудка. Завтракайте. Я плюшки с корицей заберу с собой. Пока едем в Кашин, съем все до одной. До вечера.

На набережной она обернулась, прежде чем сесть в служебный фургон. Гектор вышел на балкон. Осознание, что он провожает ее, что он остался в ее доме и они увидятся вечером, наполнило Катю беспредельной радостью, хотя жгучая тревога ее не покинула. Она решила отложить их важный разговор. Однако ночное происшествие в Кашине с тромбонистом и последующие ужасные события нарушили все ее планы.

Глава 7

Сослуживцы

Оба дома – старый и новый сотрудники кашинской полиции осмотрели тщательно и досконально – после первоначального шока на месте убийства опергруппа наконец-то задвигалась, зашевелилась. В старом деревенском доме, как и предположил Гектор ранее, Мосины не жили, превратив его в склад вещей – видимо, решали, что отправится на свалку, а что еще послужит. В старом доме, как убедилась Катя, не оказалось ни желтых обоев в