Очередным этапом непрерывной кампании по возвеличению Сталина явился XVI съезд ВКП(б) летом 1930 г. Все громче и громче звучали здесь льстивые здравицы в честь вождя из уст советских и зарубежных деятелей коммунистического движения. Пожалуй, наиболее отличился или, вернее, задал тон председатель Центральной Контрольной Комиссии и председатель Рабоче-Крестьянской инспекции Г.К. Орджоникидзе. Считающийся по должности «совестью партии», он восклицал: «Партия в лице т. Сталина видит стойкого защитника генеральной линии партии и лучшего ученика Владимира Ильича. (Аплодисменты.) И поэтому наша партия и рабочий класс вполне правильно отождествляют т. Сталина с генеральной линией нашей партии, ведущей СССР от победы к победе. Именно за это партия с таким воодушевлением и восторгом встречает т. Сталина. (Аплодисменты)»26

Но подлинным партийным апофеозом Сталину явился XVII партсъезд. Причем тон в почти языческом восхвалении «гениального вождя» задавали прежде всего опять-таки лица из его ближайшего окружения. Имя Сталина упомянули в своих выступлениях на всесоюзном партийном форуме: Ворошилов – 19 раз, Киров – 22 раза, Постышев – 24, Орджоникидзе – 33, Косиор – 34, Микоян – 41 раз. Своеобразный рекорд побил Л.М. Каганович, исхитрившийся воспеть фамилию своего «хозяина» аж 64 раза. Всего же, по подсчетам В.А. Куманева, на XVII Всесоюзном съезде ВКП(б) имя Сталина прозвучало 1580 раз27. Вот уж поистине, окружение делает короля.

А уж как изощрялись высокопоставленные делегаты съезда в отыскании наиболее ярких и запоминающихся формулировок и эпитетов. Вот признанный оратор партии Киров провозглашает Сталина лучшим продолжателем дела Ленина, лучшим кормчим великой социалистической стройки. Полупрощенный «любимец партии» Бухарин без малейшего стеснения величает вчерашнего своего друга Кобу славным фельдмаршалом пролетарских сил, лучшим из лучших… Неукоснительно следуя примеру «старших братьев», стремятся не отстать от них в провозглашении дифирамбов и представители зарубежных компартий. В своем выступлении от компартии Испании «товарищ Долорес» с присущей ей яркой эмоциональностью назвала Сталина «…любимым и непоколебимым, стальным и гениальным, вашим и нашим вождем, великим вождем пролетариев и трудящихся всех стран и национальностей всего мира»28. А ведь это лишь январь – начало февраля 1934 года. То ли еще будет!

По всей стране развернулось изучение сталинского отчетного доклада о работе ЦК ВКП(б) XVII партсъезду. Вспоминается, как весною 1934 г. усердно зазубривали совсем не рассчитанные на юношеский ум положения этого доклада и мы в девятом, тогда выпускном (десятые классы вводились лишь с осени 1934 г.) классе 1-й Образцовой школы Василеостровского района гор. Ленинграда. Угодничество ответственных редакторов ведущих газет страны Мехлиса и Бухарина приняло столь неприличный характер, что Политбюро ЦК ВКП(б) вынуждено было постановить: «Принять следующее предложение т. Сталина: объявить выговор редакции «Правда» и «Известий» за то, что без ведома и согласия ЦК и т. Сталина объявили десятилетний юбилей книги т. Сталина «Основы ленинизма» и поставили тем самым ЦК и т. Сталина в неловкое положение»29.

Объективности ради я должен сказать и о другом аналогичном документе. 19 декабря 1934 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает следующее решение:

«Заявление т. Сталина.

Уважить просьбу т. Сталина о том, чтобы 21 декабря в день пятидесятипятилетнего юбилея его рождения никаких празднеств или торжеств или выступлений в печати или на собраниях не было допущено»30.

Мне представляется, что подобная просьба Сталина была не только очередным проявлением его доведенного до высшей степени совершенства патентованного фарисейства, но и результатом довольно адекватной оценки конкретной ситуации. Ведь по стране в эти декабрьские дни катили волна за волной очередные порции классовой ненависти «к убийцам Кирова», призывы к физической расправе с «троцкистскими агентами» и т. п. И Сталин, очевидно, просто счел не совсем удобным именно в эти дни напоминать массам об очередном своем юбилее. Тем более что и без такого напоминания кампания по прославлению и возвеличиванию Сталина, раз начавшись в связи с его 50-летием в декабре 1929 г., так уже и не затихала.

Необходимо совершенно четко представлять, что все более нараставшая многообразная, широко разветвленная, всеохватная кампания фактического обожествления Сталина совсем не была стихийным порождением мысли «благодарных народов» Советского Союза. Нет и нет. Она была рождена в недрах партийного аппарата, возглавлялась, направлялась и неукоснительно проводилась в жизнь под неослабным наблюдением и неусыпным руководством правящей партийной верхушки, и прежде всего Политбюро ЦК ВКП(б) и самого Сталина. Все члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК, секретари ЦК ВКП(б) как начали еще с 50-летия Сталина в декабре 1929 г. всячески восхвалять Сталина буквально на всех перекрестках, так и не могли (да и боялись!) остановиться в этом совсем неблаговидном деле. Усердствовали все. Особо выделялся личный друг Сталина К.Е. Ворошилов. Уж как только он не изощрялся. Накануне присвоения военного звания Маршала Советского Союза (которое 20 ноября 1935 г. получили Блюхер, Буденный, Егоров, Тухачевский и сам нарком), в своем выступлении на первом Всесоюзном совещании стахановцев, Ворошилов величал Сталина и «первым маршалом социалистической революции», и «великим маршалом побед на фронтах и Гражданской войны, и социалистического строительства, и укрепления нашей партии», и «маршалом коммунистического движения всего человечества», и «истинным Маршалом Коммунизма»31. И все это в присутствии самого «великого»…

Несмотря на извечные трудности с бумагой, на острую нехватку, а то и отсутствие основных учебников, и школьных, и вузовских, на практическую невозможность свободного приобретения книг классиков русской и мировой литературы, для массового издания произведений Сталина в стране отыскивалось все. И моментально. Книга Сталина «Вопросы ленинизма» вышла десятью изданиями. С 1926 по 1934 год включительно она была издана на 17 языках общим тиражом 8 млн 340 тыс. экземпляров. Отчетный доклад ЦК ВКП(б) XVI партсъезду – на 24 языках тиражом 11 млн 355 тыс., а XVII съезду – уже на 50 языках тиражом 14 млн 316 тыс. экземпляров. Всего же за 15 лет (1921–1935 гг.) произведения Сталина под 160 наименованиями были напечатаны на 75 языках народов СССР с умопомрачительным общим тиражом 115 миллионов 940 тысяч экземпляров!32 Высшее руководство ВКП(б) сделало все возможное и невозможное, чтобы эти сухие и нередко косноязычные, а то и лживые сталинские строки навязать народам Советского Союза в качестве новой Библии. И чем дальше, тем больше нарастал этот процесс. И очередные сталинские святцы – его доклад на VIII чрезвычайном съезде Советов СССР в ноябре 1936 г., в котором всячески восхвалялись права и свободы советских граждан, провозглашенные в новой союзной Конституции, был напечатан в количестве уже 20 миллионов экземпляров. Как с гордостью утверждалось в центральном органе НКО – в газете «Красная звезда» за 28 ноября 1936 г.: «В таком тираже еще никогда в мире не издавалась ни одна книга».

Когда-то М.Е. Салтыков-Щедрин писал в «Губернских очерках» об одной княжне, которая несмотря на всю грубость и, так сказать, вещественность лести, все-таки «поддавалась ей: до того в ней развита была потребность фимиамов». Увы! В 30-е годы XX века эта «потребность фимиамов» прямо-таки отравила мозг и самого «вождя» партии пролетариата, и его ближайшего окружения. Один из самых приближенных сталинских опричников, тогдашний редактор «Правды» Л. 3. Мехлис как-то «отечески» пожурил молодого пролетарского писателя А.О. Авдеенко за то, что тот, благодаря советскую власть, не упоминает Сталина. Авдеенко с ходу уловил «генеральную линию» и свою речь на XVI Всероссийском съезде советов в январе 1935 г. назвал: «За что я аплодировал Сталину» и закончил ее таким сверхверноподданническим пассажем: «Когда у меня родится сын, когда он научится говорить, то первое слово, которое он произнесет, будет «Сталин».