— Ты мог бы обойтись без лирических отступлений? — холодно поинтересовалась Гермия. — По-моему, речь шла не обо мне, а о комодском варане…

Именно так, — кивнул Констанс. — Их еще называют «драконами острова Комодо». Забавные зверушки, хочу тебе сказать. Гигантские ящерицы, покрытые серыми наростами, гребнями. С огромными лапами и неописуемо страшными зубами, в которых скопилось множество бактерий, способных укокошить даже самого большого зверя…

— А… м-м-м… людьми они… питаются? — Гермия, затаив дыхание, ждала ответа.

Констанс интуитивно почувствовал страх, который овладел его бывшей женой, и хихикнул про себя.

— Ты знаешь, Гермия, — начал он с видом профессора, просвещающего недалекую, но очень трудолюбивую студентку, — на этот счет все говорят разное. В основном, эта тварь питается животными. Но были случаи нападения и на человека… К тому же у них очень интересный способ убивать добычу…

Мысленно Гермия уже молила о пощаде, но не могла дать Констансу повода подумать, что она боится. Поэтому ей пришлось молчать и слушать леденящий душу рассказ о том, как комодский варан расправляется со своей жертвой.

— Как я уже говорил, — торжественно продолжал Констанс, упиваясь в душе тем впечатлением, которое рассказ производил на Гермию, — в их ужасных зловонных зубах скапливается такое количество вредоносных бактерий, что они могут убить даже большое существо. Сам комодский варан питается исключительно падалью… Сначала он выбирает себе жертву, потом, пользуясь подходящим моментом, кусает ее. Кровь жертвы теперь заражена. Идет время, и бактерии разбегаются от места укуса по всему организму… Это что-то вроде гангрены… Надо сказать, времени это занимает немного… А пока ты мучаешься, наша очаровательная зверушка ходит за тобой и ждет, когда ты… будешь готова…

Гермию передернуло. Не дай бог встретиться с таким существом с глазу на глаз. Да она с ума сойдет от страха, только увидев «дракона». Но вот зачем Констансу рассказывать ей об этом? Она впервые в Индонезии, впервые в такой ситуации. И вообще, все у нее впервые. Так зачем же пугать ее, и без того напуганную, какими-то жуткими историями?! А может быть…

— Констанс Флэтч! Подлая твоя душа! — выкрикнула Гермия, пронзив Констанса ядовито-зеленым взглядом. — Ты обманываешь меня! Придумал какую-то идиотскую историю с «драконом», чтобы напугать меня!

— Не такая уж она идиотская, раз ты испугалась. По-моему, очень даже интересная. И захватывающая… И, между прочим, правдивая.

— Черта с два она правдивая, Констанс! С меня хватит! Я больше не обмолвлюсь с тобой ни словом… Да и зачем? — Гермия устремила взгляд в небо. — В твоих словах нет ни грамма правды, в твоих поступках — ни капли логики. И вообще, от тебя одни неприятности…

— Можно подумать, — зло возразил Констанс, — что кое-кто, я не буду показывать пальцем, прямо-таки кладезь «приятностей»… Тоже мне, леди Горгона! Зануда, каких поискать…

Удивительное молчание, которое было ему ответом, заставило Констанса повернуться к Гермии. Казалось, он перестал для нее существовать. Она даже не смотрела в его сторону. Как будто рядом с ней шел не Констанс, а летела бабочка. Но даже бабочка вызвала бы у нее больший интерес.

Констансу вдруг стало ужасно обидно. Что бы она вообще делала, не окажись его рядом? На Пойти-Войти едва ли можно было рассчитывать. Он, конечно, показал себя с лучшей стороны. Чертов плейбой! — со злостью выругался Констанс. И за это голубоглазое ничтожество, у которого вся жизнь расписана заранее вплоть до секунд, она собралась замуж. Впрочем, ему-то какое дело? Гермия уже не его жена, а потому может делать все, что пожелает. Выходить замуж за Пойти-Войти, замкнуться в своей бумажной клетке, состряпанной из деловых бумаг и серых, одинаковых людей, жить буднями, сотканными из скуки и однообразия… Неужели она сможет похоронить себя заживо? Ведь брак с Пойти-Войти равносилен смерти… А может, и пострашнее будет…

Молчание Гермии почему-то давило на него, как каменная плита. Может, она все-таки сменит гнев на милость и обратит на него свой бесподобный горгоний взгляд?

— Герми, — примирительно позвал он девушку. Но она даже не оглянулась в его сторону. — Гермии… — протянул он, все еще надеясь на ее благосклонность. Но ответа по-прежнему не было. — Ну, Гермия, может быть, хватит дуться… — И снова молчание. — Ну и черт с тобой, — не выдержал Констанс, — если хочешь, играй в молчанку. Все равно с таким собеседником, как ты, никогда не обретешь истины…

Гермия молчала, хотя ее так и подмывало ответить Констансу какой-нибудь гадостью. И почему из всех людей мира на этом острове она оказалась именно с Констансом Флэтчем? Судьба? Случай?

Всевидящий золотой глаз солнца потихоньку двигался к горизонту. Казалось, что редкая зелень, которую они встречали на своем пути, была одной и той же. Как будто кто-то постоянно ставил перед ними скудные декорации, перетаскивая их из тех мест, которые Гермия и Констанс уже прошли.

Дорога казалась Гермии нескончаемой. Она почти до крови стерла ноги, но не смела пожаловаться: ей не хотелось слышать шуточки Констанса, да и потом, она с ним по-прежнему не разговаривала. Лучше уж молчать, чем постоянно наталкиваться на глупые шутки, упреки и оскорбления. Лучше уж молча терпеть эту жуткую боль, из-за которой ноют ступни… Теперь Гермия могла себе представить, каково было Русалочке из известной сказки Андерсена: хуже ноющей боли в ногах едва ли что-то можно придумать…

Прошло некоторое время, и Гермия почувствовала, что не может сделать ни шагу. Ноги распухли, а боль стала невыносимой. Но она не могла позволить себе заговорить с Констансом первой и не могла сесть на землю, признав себя маленькой слабой девочкой… Что же делать?

Неожиданно помощь пришла сама. С той стороны, с которой Гермия ее не ожидала. Неподалеку от них, за верхушками облезлых деревьев, виднелась тонкая проволока дыма, пронзающая бело-розовую вату облаков.

— Герми, — осторожно позвал Констанс, — давай-ка заключим перемирие. Хотя бы ненадолго. В конце концов, это нужно нам обоим…

Хорошо, — равнодушно ответила Гермия, хотя в душе была очень рада такому повороту дел, — мир, значит мир. А что, собственно, случилось?

— Посмотри вверх, — он указал пальцем в ту сторону, где виднелась пепельная струйка дыма, — вон там. Видишь? — Гермия согласно кивнула. — Может быть, нам наконец-то повезет и мы встретим хоть одну живую душу…

В глазах Гермии промелькнула такая смесь из надежды и боли, что Констанс, хорошо изучивший ее взгляды, не мог этого не заметить.

— Что с тобой? Ты совсем устала?

В его голосе не было даже намека на насмешку. Он был каким угодно: серьезным, обеспокоенным, заботливым, — но только не насмешливым… Этот голос пробил невидимую брешь внутри нее, разрушил стену, которой она пыталась защититься от Констанса. Теперь ей было наплевать, выглядит она маленькой и слабой девочкой или нет. Ей просто было больно. Больно и тяжело. И этой болью она могла поделиться с Констансом…