– Ему разрешается обменять денег не больше, чем любому из нас, – напомнил ей Генри.

– Я знаю, но…

– Эй, вы там! – закричал кто-то сверху. Тиббеты подняли головы и посмотрели туда, где лыжня выныривала из леса, чтобы пересечь последнее снежное поле перед подъемником. Человек энергично махал лыжной палкой, и они узнали мистера Бакфаста – узнали лишь благодаря одежде, потому что не было практически ничего общего между грузным нескладным полковником, с которым они недавно познакомились, и этой легкой фигурой, стремительно мчавшейся им навстречу с изяществом стрижа в полете. Это был совершенно неожиданный Бакфаст – полковник, который не просто напоминал, а действительно превратился в птицу. Наблюдая за ним, Тиббеты понимали причину его лыжного фанатизма. Каждый год на несколько коротких недель полковник попадал в свою стихию: освобождался от повседневной рутины, от жены, окружения, собственных ограничивающих жизненных правил…

Грациозная фигура, взметнув гигантский снежный веер, сделала вираж, остановилась возле них и сразу стала узнаваемой: сверхэнергичный, дородный, оперирующий штампами мужчина средних лет. Стряхивая снег с лыж, он тут же принялся отпускать прискорбно предсказуемые шутки.

Все вместе они отправились к подъемнику, чтобы не опоздать на ленч.

Роджер, похоже, с утреннего катания вернулся рано, потому что, войдя в холл, компания увидела его сидящим в баре и болтающим с Фрицем Хозером, единственным, кроме него, посетителем. Когда остальные разбрелись по своим комнатам, Генри заметил, что Каро подошла к открытой двери бара и остановилась как будто в нерешительности – войти или не стоит.

К тому времени, когда все спустились в бар, Хозер исчез. Каро и Роджер сидели у стойки и пили чинзано, а Книпферы устроились в углу с большими бокалами пива. Ни Мария Пиа, ни Франко видно не было – они уехали рано утром, прихватив сухой паек, – но дети затеяли какую-то шумную и сложную игру посреди комнаты отдыха. Фройляйн Герда сидела тут же, невозмутимо читая книгу и лишь через определенные промежутки времени отрывая от нее взгляд, чтобы сказать: «Ганси… Лотти…» – бесстрастно, но так непререкаемо, что по крайней мере на полминуты после этого наступала тишина.

Во время ленча полковник предложил Роджеру покататься вместе: судя по всему, в нынешнем приступе дружелюбия ему хотелось загладить вину за свои язвительные замечания по поводу третьего, сложного маршрута. Молодой человек согласился, и они вдвоем отправились в лыжный сарай, обсуждая преимущества всевозможных лыжных мазей для нынешних условий. Когда они вернулись, Генри отметил, что у обоих в карманах – маленькие коробочки с воском разных цветов и, прежде чем отправиться на трассу, оба долго и усердно натирали скользящие поверхности своих лыж.

Миссис Бакфаст объявила, что положительно не собирается еще три часа провести в обществе Книпферов.

– Они ничего не делают, – шепотом поведала она Тиббету. – Только едят. Отвратительно. Мистер Хозер довольно приятный человек, но ему пришлось отправиться в Кьюзу по делам. Так что я полежу немного, а потом на подъемнике спущусь в деревню выпить чаю.

Эмми отправилась на канатной дороге в Санта-Кьяру на занятия своей группы, а Генри, Джимми, Каро и фройляйн Книпфер остались на террасе; их лыжи стояли рядком у стены в ожидании прибытия Пьетро и начала первого урока. Точно в половине третьего они увидели инструктора в великолепном красном анораке, вышедшего из-за поворота тропы, ведущей от подъемника.

Для инструкторов по горнолыжному спорту это традиция – быть красавцами. Но Пьетро был выдающимся красавцем даже среди инструкторов: высок ростом и строен, с идеальными классическими чертами лица, с загорелой кожей цвета ореха, с глазами темно-синими, как сапфиры; когда он улыбался – а улыбался он часто, – белоснежные зубы сверкали. Генри сразу отметил его фамильное сходство с несчастным Джулио, но если у последнего волосы были черными, то у Пьетро – светлыми, как у боттичеллиевского ангела. Сейчас, на солнце, они блестели и отливали золотом.

– Добрый день, – заговорило это видение на недурном, кстати, английском. – Я – Пьетро, ваш инструктор. Не откажите в любезности дать мне свои карточки, чтобы я мог выучить ваши имена.

Так начался первый урок. Для начала Пьетро заставил их трудолюбиво подниматься на небольшую возвышенность лесенкой, горизонтально впечатывая одну лыжу все выше и выше и приставляя к ней другую, пока у всех не заболели икроножные мышцы. Потом он показал, как сохранять равновесие на лыжах, как сгибать колени и бросать вес тела вперед. А после этого предложил, следуя за ним, спуститься по невысокому пологому склону. Один за другим новички трогались, набирали скорость, яростно молотили палками по воздуху и… садились на снег – все, кроме Джимми, который сохранил вертикальное положение не столько благодаря естественным способностям, сколько благодаря исключительной врожденной осторожности, не позволявшей ему разгоняться сверх меры. Этим он отличался от Каро, которая бросилась вперед безоглядно и секунды три на большой скорости держала хорошую стойку, прежде чем отважно рухнуть головой вперед. Фройляйн Книпфер, которая к тому времени уже целую неделю брала уроки катания, представляла собой комок нервов и ненавидела каждую минуту этого занятия.

– Смелее, фройляйн! Быстрее! Быстрее! – подбадривал ее Пьетро по-немецки. Бедняжка всаживала палки в снег в отчаянной попытке оттолкнуться и увеличить скорость, но тут же падала. Генри начинал сочувствовать Пьетро, чье терпение, казалось, было на исходе. Никто из его учеников не демонстрировал никаких успехов, но, в конце концов, это ведь первое занятие, подумал Тиббет. Ему уже сейчас было ясно, что к завтрашнему дню они обойдут фройляйн просто потому, что бедняжка панически боялась даже попробовать научиться.

Еще после нескольких попыток стало очевидно, что Каро с ее бесшабашной удалью станет звездой их класса.

– Браво, мисс Каро! – крикнул Пьетро, когда девушка на гораздо большей скорости, чем остальные, преодолела спуск и, попытавшись сделать разворот внизу, кувыркнулась в снег.

– Немного терпения, мисс Каро. Этому мы будем учиться завтра.

Пьетро явно был в восторге.

Джимми оставался воплощением осторожности.

– Вам нужно добавить немного смелости, мистер Джимми, – посоветовал инструктор, чем привел молодого человека в ярость.

– Меня и близко нельзя сравнивать с этой девчонкой Книпфер, – сердито прошептал он в ухо Генри. Джимми был совершенно уверен, что ничего сложного в катании на горных лыжах нет, что для этого требуется лишь желание, остальное с легкостью приложится. Но пока не получалось.

– Согните колени! – кричал ему Пьетро. – Наклонитесь вперед, мистер Джимми… Нет, нет, нет, не откидывайтесь назад…

– Я научусь, даже если это убьет меня, – заметил молодой человек, выныривая из сугроба, в который только что воткнулся головой. Он был похож на снеговика. Джимми упорно практиковался в спуске, между тем как остальные уже осваивали повороты.

Генри оказался твердым середнячком.