Виктория, мрачная и злая, шла по длинному коридору отделения, не радуясь даже многочисленным взглядам мужчин, обращенным в ее сторону.

Все они - негодяи и обманщики. Поэтому и она будет обращаться с ними, как с негодяями и обманщиками, и использовать их в своих целях без угрызений совести.

Надо же, вспомнила слово "совесть". Виктория всегда считала, что его нет в ее лексиконе. Это последствия тяжелой ночи, не иначе. Вначале ее оставил Джон, потом она напилась, чтобы уснуть, а затем спозаранку позвонил отец, разбудив ее только для того, чтобы прочитать нотации по поводу недопустимости опоздания на работу.

Ее бесило одно только слово "работа". Но, к сожалению, если она ее бросит, папочка оставит ее без содержания. Старый дурак.

Ладно, как там ее учили? Все проблемы нужно решать постепенно. В первую очередь ей нужен мужчина. Желательно сильный и молодой.

Следуя своей цели, Виктория повернула в сторону хирургии и наткнулась на него неожиданно быстро. Он шел в ее сторону, наверное, в попытке увидеть ее. Как еще можно оценить его слегка дрогнувший взгляд, когда Вик заметил ее? Страдает, бедолага. Но она никогда не жалеет мужчин. Да и женщин тоже.

Виктория изобразила на лице свою коронную застенчиво-соблазнительную улыбку и подошла к нему, почти коснувшись грудью. Но Вик, не глядя в глаза, попытался обойти ее.

Даже так?

Виктория взяла мужчину под руку и пошла рядом, прижимаясь к его руке, словно они по-прежнему вместе.

Обиделся. Ничего, она уже обольстила его один раз. Справится и сейчас.

- Как твои дела, Вик?

- Отлично.

Он никогда не разговаривал с ней в таком резком тоне, и это слегка коробило. Но Вик нужен ей сегодня ночью. Возможно, хочет, чтобы она попросила? Глупец. Кому нужен этот вызов?

- А мне кажется, что не слишком. Что-то ты бледноват, и эти мешки под глазами. Пил?

Вик остановился, стряхнул ее руку и, нахмурившись, спросил:

- Что ты хочешь, Виктория?

- Тебя, естественно. Разве я это когда-нибудь скрывала?

- Господин Родзинский не справился с твоей... твоим темпераментом?

- Ревность?! Как я это люблю. Но не стоит, милый. Зачем мне этот старик, если у меня есть ты?

- Хватит притворяться и лгать, Виктория. Мне известно, что Родзинский сегодня улетел к рожающей жене.

Ну почему она обо всем узнает последней? Оказывается, даже Вик знает, что у Джона есть жена, а она этот факт прохлопала.

Черт, как же быть? Нет, она так просто не сдастся.

- Скатертью дорога. Эти иностранцы ничего не смыслят в любви. Но ты - ты совсем другой, Вик. Ты - красивый, сильный, страстный! - Она все ближе, на грани непристойности, прижималась к мужчине. - Ты нужен мне, дорогой. Помнишь, как ты любил меня? Неужели забыл? Это невозможно, совершенно невозможно. И я не забыла твое сильное, твердое тело, твои горячие губы, твое впечатляющее возбуждение!

Вика облизала языком пересохшие губы и посмотрела на него сквозь ресницы. Она сама почти возбудилась. Он просто не мог остаться спокойным. Жаль, что она не может проверить его состояние тут же. Виктория чуть не крикнула "Победа!", когда Вик наклонил голову к ее уху, но произнес совсем не то, что она ожидала услышать.

- Я больше не хочу быть твой сексуальной игрушкой. Этой ночью тебе придется обойтись чем-то другим. Или кем-то другим. Желаю удачи.

Он отшатнулся от нее, как от чумной, и ушел. Она должна была развернуться и гордо удалиться, но не сдержалась и крикнула ему вдогонку:

- Ты приползешь ко мне на коленях! - Вик не обернулся, лишь поднял руку в знак того, что ее отчаянный крик был услышан. - Я отомщу!

Этого он, к сожалению, или счастью, уже не слышал. Ничего. Пусть думает, что он свободен. Парень еще не догадывается, что от нее освободиться невозможно.

Кажется, ей придется слегка подкорректировать свои планы.

Яна явно переоценила собственные силы, вызвавшись помочь заведующей отделением перенести в ординаторскую кипу папок, и с целью экономии времени взяла их все. Ей пришлось нести толстые тома перед собой, и ее руки уже ныли от напряжения. Синичке предстояло преодолеть еще метров пятьдесят, когда кто-то подхватил ее ношу. Яна не смогла сдержать вздох облегчения.

- Уф, спасибо! - подняв глаза, она удивленно моргнула. - Виталик?

- А что, нельзя? - слегка обижено протянул белокурый красавчик и легко пристроил папки под длинной рукой.

- Нет. То есть, да. То есть... - Яна махнула рукой и ускорила шаг, чтобы не отставать от неожиданного помощника.

Она бросала на него косые взгляды и молчала. Странно, они столько лет знакомы, а поговорить им не о чем. Кроме работы, конечно. И погоды. Что бы он подумал, если бы она вдруг начала говорить с Дубовским о дожде или снеге?

Последние две недели она не раз замечала на себе его пристальные, задумчивые взгляды, но они вызывали в ней лишь робость и, как следствие, раздражение. Прежнее возвышенное волнение, которое неизменно охватывало Яну в его присутствии, куда-то исчезло. Хотя его внимание, все же, льстило ей, как женщине. Иногда в ее подсознании возникали крамольные мысли - а не дать ли этому мужчине еще один шанс?

Умом Яна понимала, что прошло слишком мало времени с тех пор, как он расстался с Викторией, но старая, укоренившаяся привычка восхищаться им, периодически давала о себе знать, как и способность углубляться в размышления в самый неподходящий момент.

- Прости, я задумалась. Что ты сказал?

- Вот так мужчины и теряют чувство собственного достоинства. Идешь рядом с красивой девушкой, помогаешь ей, а она в это время думает о чем угодно, только не о тебе.

Не станет же она признаваться, что как раз о нем и думала. Поэтому Яна лишь молча улыбнулась. Не дождавшись ее ответа, Виталик вздохнул и продолжил:

- Ладно, проехали. Я лишь хотел узнать, простила ли ты меня за тот вечер - у тебя дома. Честное слово, у меня и в мыслях не было тебя обидеть.

- Ладно. Вот донесешь папки до ординаторской и считай, что прощен.

- Ян, я серьезно.

- И я серьезно. Какие могут быть шутки? За эти папки заведующая мне голову оторвет. Они стоят целое состояние, как для больничного бюджета.

Ей совсем не хотелось обсуждать их с Виталиком отношения. Возможно, чуть позже.

- Почему я раньше не замечал за тобой подобного легкомыслия? И твоего чувства юмора тоже.

Его слова капали бальзамом на ее израненное сердце. В прежние времена она бы уже таяла от счастья и умилялась каждой произнесенной Виталиком фразой. Но теперь в ней осталось не слишком много от прежней доверчивости. Дубовский больше не казался ей безупречным. Возможно, именно поэтому она вдруг почувствовала себя рядом с ним привлекательной и остроумной.