— Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?

— Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой каменьты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!

— Ладно, давай ешь и рассказывай, что в Москве было.

Варя, совершенно счастливая, все рассказала матери.

— Ну, а как тебе Бурмистров? Такой красавец!

— Знаешь, я так испугалась, когда он появился, весьтакой роскошный, уверенный в себе — словом, звезда. Но он так по‑добромуко мне отнесся, помог здорово, если бы не он, не знаю, справилась бы я…

— Смотри, не влюбись!

— Да нет, мама, это не мое…

— А скажи, откуда ты взяла эти норвежскиеподарки? — со смехом спросила Анна Никитична.

— Эммерих слетал в Норвегию!

— Ничего себе! Здорово же он тебя любит… И денег заподарки не взял?

— Нет, я предложила, а он обиделся.

— Вот что значит четвертушка славянской крови!

— Мама!

— Ладно, я пошутила. А жить где будешь?

— Квартиру снимут.

— Хорошо. Только смотри, будь осторожна.

— В каком смысле?

— Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын имать. И постарайся не заводить киношных романов.

— Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да тамсъемочные дни по двенадцать‑четырнадцать часов, практически без выходных,какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще зановоучиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать скакой‑то русской фирмой и будет приезжать…

— С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременноженится, если ты станешь звездой!

— Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?

— Он хороший малый и, кажется, действительно тебялюбит!

— Мамочка, но я не хочу замуж!

— А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Ноглавное, я хочу, чтобы ты запомнила — ни я, ни Никита никогда не вернемся вРоссию, никогда!

— Мама, я тоже не собираюсь!

— Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь житьна две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь?Расслабься, я на твоей стороне!

Гудрун рвала и метала.

— Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделатькарьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ниодного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Тыпросто дура!

— Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня небудут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!

— Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут вГолливуд?

— Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?

— Только не думай, что я опять возьму тебя на работу.Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!

— Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! —Надеешься, что Эммерих на тебе женится?

— Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будетработа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела,что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мнойснимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успелапознакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль — мечта!

— Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, покая не найду тебе замену.

— Конечно, только я должна уехать не позднее восьмогомарта.

— Я поняла! — сухо ответила Гудрун.

Никита был в восторге.

— Мама, а ты меня возьмешь на съемки?

— До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительныйпериод, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.

— Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!

— Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг япровалюсь?

— Ну вот еще! Почему это ты провалишься?

— Кто знает…

— Мам, ты, что ли, боишься?

— Что ли, боюсь!

— Странно… Мне казалось, ты такая храбрая.Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…

— Это другое, Ника!

— Не называй меня Никой, это девчачье имя. Я Ник, илиНики!

— Ладно, Ники. Все, пора на боковую!

— Мамочка, ты не бойся, я буду все время тебя ругать!

— За что? — не поняла Варя.

— А бабушка, когда у меня экзамен был, сказала: я будутебя ругать. Это такая русская примета.

— А, поняла! А ты меня ругать будешь по‑русскиили по‑немецки?

— А как надо? — серьезно спросил Никита.

— По‑русски, наверное.

— Я буду и так и так, хуже ведь не будет?

— Это точно!

В Москве Варю опять встречала Надежда Михайловна.

— Варюш, квартира освободится только послезавтра, покапоживешь у нас.

— Спасибо вам!

— Ну как, дома все уладилось?

— Да, вполне.

— Вот и чудно! Кажется, все складывается неплохо. НоСеня, как всегда в такие моменты, сходит с ума. Ему все время мерещится, что онничего не успеет, все сорвется, развалится, он на всех орет, так что не обращайвнимания. Он и на тебя может наорать… Вообще, имей в виду, на площадке и он и БорисАркадьевич постоянно орут.

— Кто это, Борис Аркадьевич?

— Главный оператор. Тоже крикун, не приведи господь!Так что не принимай эти вопли на свой счет, кстати, Сеня сам просил тебяпредупредить… Сказал, она девочка нежная, незакаленная в наших баталиях…

— Ничего, как‑нибудь, — с умилениемулыбнулась Варя. — И я вовсе не такая мимоза…

— Это хорошо, а то у нас тут в кино всякое бывает! Да,Варюш, я хотела спросить, у тебя в Москве наверняка есть какие‑то друзья,родственники?

— Ну, есть в общем‑то…

— Советую прямо сегодня с ними созвониться,встретиться, ну и завтра еще, а потом уже минутки спокойной не будет. Сенянамерен с тобой работать, как он выражается, «выковыривать артистку»!

— Здорово! Мне это просто необходимо —выковыривать! — счастливо засмеялась Варя. — А то на съемках начнутормозить, не дай бог! А сегодня я хочу попробовать найти свою сестру.

— Родную?

— По матери. Я не знаю, что у них произошло… Мама о нейдаже слышать не хочет… И не рассказывает. Но она мне все‑таки сестра, и яхочу понять, что между ними было. Мама все время называет меня единственнойдочерью, а это нехорошо, неправильно! — Варя и сама не понимала, отчеговдруг разоткровенничалась с Надеждой Михайловной.