– Ваше Величество, – говорит Беатрис, выжимая из себя кокетливую улыбку, хотя больше всего ей хочется отбросить его руку. – Должна сказать, что, если вы собираетесь увести девушку, вам стоит выбрать другую тактику.

На секунду наступает тишина, и Беатрис беспокоится, что ее рот доставил ей неприятности, что она слишком рано показала свои клыки и когти. «Терпение», – всегда предостерегала ее мать. Однако, прежде чем она успевает извиниться, король Чезаре запрокидывает голову, опускает руку и громко смеется.

– Какая вспыльчивая, – говорит он с одобрительной улыбкой, а затем переводит взгляд на своего окаменевшего сына. Он понижает голос так, чтобы его слышали только Беатрис и принц: – Может, ты чему-нибудь научишься у нее, мой мальчик.

Нежность в его голосе не смягчает этих слов, и принц Паскаль вздрагивает, словно от удара. Король Чезаре этого не видит, так как его внимание уже снова приковано к толпе.

– Этим двум голубкам не придется долго ждать. По плану, их свадьба состоится завтра вечером… – Он замолкает, оглядываясь на них с озорством в глазах. – Но, думаю, в одном поцелуе нет ничего страшного.

На этот раз, когда принц Паскаль смотрит на нее, в его глазах ясно виден страх. Его рука дрожит в ее руке.

«О, звезды, – думает Беатрис. – Он никогда раньше не целовал девушку».

На протяжении всего своего обучения она была убеждена, что Селлария – это страна удовольствий и свободных нравов, что полностью противоречит строгости, с которой здесь относятся к магии. И она ожидала найти принца похожим на своего отца: уверенным в себе развратником, разбившим немало сердец. Вместо этого принц Паскаль – нервный мальчик, который смотрит на нее, как на какого-то дракона, пришедшего проглотить его целиком.

Толпа ждет и наблюдает за ними, взволнованная и ожидающая шоу с Беатрис в главной роли.

– Притяни меня к себе, – шепчет она принцу Паскалю, и тот встревоженно смотрит на нее.

– Ч-что? – спрашивает он.

– Просто сделай это, – отвечает она.

Принц Паскаль сглатывает и переводит взгляд на своего отца, на толпу, затем снова на нее. Их руки все еще соединены, он притягивает ее к себе, и Беатрис прижимается своими губами к его.

Из-за аплодисментов и свистков никто кроме Беатрис не замечает, насколько неловок поцелуй. Дело не только в том, что он неуклюж, как и большинство первых поцелуев с новым человеком, но и в том, что он холоден – просто касание губ. Его рука покорно лежит у нее на спине. В этом поцелуе нет ни искры, ни тепла, ни вообще какой-либо романтики.

Но толпа хочет увидеть великую историю любви, разворачивающуюся на их глазах, и Беатрис не собирается их разочаровывать. Когда они разрывают поцелуй, она улыбается, закусывая губу и вызывая румянец на щеках, как научилась это делать у лучших куртизанок Бессемии.

«Ты для них игрушка, – говорила ей одна из них, Сабина. – Если ты сможешь стать тем, кем они хотят тебя видеть, во имя тебя они сожгут мир дотла».

Она знает, какой ее хочет видеть Селлария: страстной красавицей, краснеющей невестой, безумно влюбленной в своего принца принцессой. Взглянув искоса на принца Паскаля, она понимает, что не имеет ни малейшего представления, какой хочет видеть ее он. Но она полна решимости это выяснить.

Через полчаса после выхода из реки, промокшая и замерзшая, Дафна оказывается в новом сухом платье, похожем на то, которое она носила раньше. Чтобы защитить от холода, который проникает даже в карету, которую она делит с королем Варфоломеем и Байром, ей на плечи накинули толстую горностаевую накидку. Никто из них, кажется, не чувствует холода, но когда Дафна говорит об этом, Варфоломей одаривает ее легкой улыбкой, не достигающей глаз.

– Со временем вы к этому привыкнете, – говорит он ей.

Дафна думает, что предпочла бы сгореть заживо, чем оставаться в этом убогом месте достаточно долго, чтобы привыкнуть к нему, но она делает вид, что эти слова приносят ей утешение.

Король Варфоломей смотрит на Байра, сосредоточившего свое внимание на виде за окном, а затем снова поворачивается к ней. Кажется, он к чему-то готовится. Вряд ли это хороший знак, думает Дафна. Прежде чем заговорить, король глубоко вздыхает.

– Нет простого способа сказать это, и я все еще пытаюсь подобрать слова, но Киллиан умер шесть дней назад, в ночь после того, как Клиона и остальные отправились вас встречать.

Дафна смеется. Она этого не хотела, но после всего пережитого стресса, бессонных ночей и перемен, произошедших за последние несколько дней, ничего не может с собой поделать.

– Вы шутите, – говорит она. Но, когда Варфоломей и Байр лишь смотрят на нее печальными глазами, ее смех утихает. – Мне… мне очень жаль, – заикается она, – я не имела в виду… Я слышала, что он болен, но не думала…

– Никто из нас этого не думал, – говорит король Варфоломей, качая головой. – Еще несколько месяцев назад он был совершенно здоров. Мы всегда считали, что его болезнь пройдет. Но это оказалось не так.

Он говорит резко и прямолинейно, и Дафна может видеть генерала, которым он был до того, как стал королем, человека, больше знакомого со смертью, чем с жизнью. Но даже это не подготовило его к потере сына – за безмятежной внешностью его глаза горят болью.

– Мне очень жаль, – говорит она искренне. Дафна не знала Киллиана по-настоящему. Последние несколько лет они обменивались письмами, и она считала его добрым и умным, но она не Софрония, которая вообразила себя влюбленной в мальчика, состоящего из слов. Однако то сочувствие быстро заглушается паникой, которую она изо всех сил пытается скрыть. Что это значит для плана ее матери, для ее собственного будущего?

– Спасибо, – говорит король Варфоломей. – Родителям тяжело терять ребенка, точно так же, как, я уверен, вам было трудно потерять отца.

Дафна не поправляет его, хотя правда в том, что она редко думает о своем отце. Он умер, когда ей было всего несколько дней от роду. Она не могла оплакивать того, кого никогда не знала, да и матери было более чем достаточно.

– Я всегда с нетерпением ждала писем Киллиана, – вместо этого говорит она, и это еще одна ложь, которая, тем не менее, легко срывается с ее губ. – Я очень ждала встречи с ним.

– Я знаю, что он чувствовал то же самое, не так ли, Байр? – говорит король Варфоломей, глядя на своего сына.

Байр отрывисто кивает, но ничего не говорит.

– Однако, – продолжает Варфоломей, – в первую очередь я король, а потом уже отец. И, как бы мне ни хотелось потратить время на то, чтобы должным образом оплакать Киллиана, я должен позаботиться о благополучии своей страны. Нам нужны торговые пути, обещанные союзом с Бессемией.

Дафна хмурится:

– Прошу прощения, я запуталась. Я приехала сюда, чтобы скрепить союз через брак. Если Киллиан мертв…