Отец Велимир подумал, что у нее достаточно впечатляющие фрагменты фигуры, чтобы утруждать себя разговорами, да еще так амбициозно. Он открыл было рот, чтобы, вероятно, обнародовать все эти замечательные мысли, но Свиридов, предупреждая эту возможность, толкнул его в спину.

– А, Панин! – воскликнул Козенко, пожимая руку первому заму руководителя ФСБ области с такой экспансивностью, словно он не разговаривал с подполковником по телефону двадцать минут назад и не видел по меньшей мере несколько лет. – Это и есть твои орлы? Присаживайтесь, ребята.

– А вы разве не в курсе планов товарища подполковника? – ввернул Свиридов, плюхаясь на роскошный черный кожаный диван вслед за отцом Велимиром, едва не раздавившим казенную мебель своей стотридцатикилограммовой тушей.

– Почему вы так решили? – с улыбкой поинтересовался Козенко.

– Потому что вы спрашиваете, те ли мы люди, – ответил Свиридов. – Ладно… простите, Андрей Дмитриевич, это было маленькое лирическое отступление.

Несмотря на свой довольно легкомысленный вид, Козенко, по всей видимости, был человеком дела, потому что, не тратя времени на дальнейшие разговоры, полез в огромный сейф в углу кабинета и вынул оттуда тонкую серую папку. – Досье на Шевченко, – сказал он и протянул ее Панину. – То же самое есть и в компьютере, но я предпочитаю работать с документами в такой форме.

– Разрешите взглянуть. – Не дожидаясь ответа, Свиридов взял документы из рук подполковника ФСБ и раскрыл папку. На первой странице красовалась цветная фотография импозантного шатена лет тридцати-тридцати трех, с тонкими чертами красивого лица и открытой веселой улыбкой.

– М-м-м… это он?

– Не похож на террориста международного значения, правда? – усмехнулся Козенко.

– Это верно. Так… тут на него негусто. Общие слова… похищение… взрыв в аэропорту… участие в боевых действиях в Боснии. Так… а это кто?

Перевернув несколько страниц досье, Владимир наткнулся на фотографию второго красавчика – коротко стриженного брюнета, сильно смахивающего на Алека Болдуина и ни в малейшей степени – на человека, изображенного на первой фотографии.

Панин скептически улыбнулся и перевел взгляд с озадаченного Свиридова на беззаботно ухмыляющегося отца Велимира, которого все происходящее, по всей видимости, забавляло – в том числе и потому, что он успел приложиться к благодатной фляжке с превосходным коньяком, которую он всегда носил с собой.

– Это тоже он, – сказал фээсбэшник и, перехватив у Свиридова досье, перелистнул несколько страниц и показал на красивого блондина со стильной прической под звезду английского футбола Дэвида Бэкхэма:

– И это тоже он.

– Ловко, – проговорил Свиридов, – только думает ли господин Шевченко о том, что от такой частой смены обличья его может постигнуть судьба Майкла Джексона, у которого уже сейчас нос сильно смахивает на квелый огурец, а физиономию словно посыпали порошком против тараканов?

– Спросите об этом его самого, – сказал Козенко и посмотрел на Панина, – надеюсь, что у вас будет завтра такая возможность. Конечно, если операция удастся, а я надеюсь, что это так и случится. Особенно если хотя бы половина того, что говорил мне о вас Панин, правда. Старые союзные спецслужбы всегда вызывали у меня уважение. А достаточно молодые ветераны этих спецслужб – тем более.

Последующие два часа Свиридов и Фокин посвятили изучению всей информации, которая долгое время собиралась о Кардинале. Правда, для этого они задействовали компьютер, который сиротливо стоял на столе вице-мэра с заваленной кипами бумаг клавиатурой.

– Да… – неожиданно заговорил Козенко, – а как это могло случиться, что в твоей квартире, Володя, нашли труп этого самого… риелтора?

Андрей Дмитриевич был человеком словоохотливым и коммуникабельным – сказывалась журналистская юность – и потому уже успел перейти на «ты». Но эта любезная и дружелюбная фамильярность не умаляла опасной сущности заданного вице-мэром вопроса.

Фокин оторвался от экрана и впился тревожным взглядом в невозмутимо улыбающееся лицо Козенко. Свиридов открыл было рот, но Андрей Дмитриевич, как натура экспансивная, предупредил его вопрос восклицанием:

– Я же вас спрашиваю, Панин… в конце-то концов!

Подполковник, меланхолично листавший досье Кардинала, качнул головой и в тон своему шефу ответил:

– Расследуем, Андрей Дмитриевич. Дело достаточно темное, и не стоит спешить с расстановкой акцентов.

Риторика Панина показалась Свиридову несколько странной, более того, она содержала в себе какую-то недоговоренность, скрытый смысл…

– Андрей Дмитриевич, – сказал он, – возможно, вы не совсем представляете себе ситуацию. Дело в том, что…

Козенко взмахнул рукой и весело рассмеялся чуть хрипловато, обрывая слова Свиридова. Потом шагнул к своему рабочему столу, за которым в данный момент сидели Фокин и Свиридов, и произнес:

– Мне прекрасно известны обстоятельства, при которых вы дали свое согласие оказать посильный вклад в операцию по захвату Кардинала. И очень жаль, что это согласие получено ценой такого жестокого стечения обстоятельств.

– То есть у вас давно была мысль… – начал было Фокин, но посмотрел на холодное лицо Свиридова и осекся.

– План операции возник только вчера вечером, – сумрачно сказал Панин. – Мысль задействовать в операции бывших профессионалов «Капеллы» пришла мне в голову только после того, как вас водворили в камеру.

– Значит, так, – Козенко энергично прошелся по комнате и повернулся к Свиридову и Фокину, – я не сомневаюсь, что вы во многом сохранили свою форму, но, надеюсь, что одна – последняя – проверка вам не помешает?

– Это совершенно излишне, – откликнулся с дивана Панин. Свиридов смерил подполковника несколько удивленным взглядом и ответил вице-мэру:

– Я рад, что подполковник Панин столь высокого мнения обо мне и моем товарище, но то, что вы предложили, Андрей Дмитриевич, совершенно необходимо. Неизвестно, в какой степени мы сохранили форму, хотя всячески… особенно отец Велимир, – и Владимир, иронически усмехнувшись, посмотрел в сторону что-то перманентно жующего Фокина, – старались эту форму поддерживать.

– Вот и прекрасно, – негромко сказал Козенко, а лицо Панина передернула короткая и кривая, как гримаса, насмешливая улыбка…

* * *

«Последняя проверка» вице-мэра Козенко вовсе не заслуживала такого скромного наименования. Особенно если учесть, в какой компании происходила эта физкультразминка, как еще более уничтожающе поименовал это действо подполковник Панин. Здоровенные спецназовцы из СОБРа отдела по борьбе с организованной преступностью и послужили тем «разминочным» материалом, на котором отец Велимир и его сотоварищ Свиридов должны были отрабатывать боевые навыки.

Правда, сначала вице-мэр приказал устроить целые «тараканьи бега», по выражению все того же Панина. Собственно «бегов» было не так много, зато в избытке наличествовал демонтаж полдесятка кирпичей, уложенных один на другой, ударом бритой головы, разбивание толстенных досок посредством кулака и меткое засаживание пуль в кувырке через себя в махонький щит для показательных стрельб.