– Тащили. Оловянные, без ручки…

– ?!

– Ну, в лагере такие были: и то не у всех.

– В каком лагере? (!!!!!???? – прим. мое).

– В хорошем (говорю я). Образцово-показательном. Почти пионерском типа «Артек». Или «Орленок». Правда, почему-то смертность в мирное время выше, чем в Бухенвальде.

– Да? А я вот читала совсем другое. Люди были радостные. Всюду порядок, дисциплина. На улицах чисто. И продукты дешевые.

– Да, было отлично. Как сейчас в Северной Корее.

– Там – скучно (вдруг говорит Вика). И почему-то (?!) все очень худые. Я на видео видела.

– Они просто на диете. Рисовой. Килограмм риса в месяц. И больше ничего.

– Это оздоровляет, что ли?

– Ну, в своем роде. Если не помрешь, то оздоровишься.

– Но зато (?!) они вон как плакали, когда папаша этого нынешнего толстяка помер.

– Ну да. Я сама заплакала. Такой человек хороший… Безвременная кончина.

– А почему он умер?

– Переел, наверно. Лишний кило риса схомячил, и вот вам результат.

Ну, и так далее.

Пока мы вели эту светскую беседу, медсестра смотрела на нас с таким ужасом и так поднимала брови, что одна бровь у нее – из меха колонка, такая мода щас – отклеилась.

– Надя (сказала ей врач). У тебя бровь отклеилась.

Надя процедила:

– Бровь – черт с ней. Приклею. У меня разум закипает. Впервые такую больную вижу.

– Ха! (сказала я). Вы еще мою маму не видели. У нее вообще есть портрет Ким Чен Ира, вышитый крестиком.

Медсестра сказала:

– Ах, вот оно что! Тогда все ясно.

– Она может и вам вышить. Вы кого хотите?

Медсестра сказала зло:

– Вы очки будете покупать или пришли вышивками торговать?

– Очки я куплю – мне тоже нужно вышивать. Крестиком. Есть у меня задумка…

Врач подмигнула медсестре – было видно, что они думают, что я совсем сумасшедшая.

Врач ласково сказала мне, как слабоумной:

– Вы нам потом расскажете про ваши задумки, ладно?

– Хорошо. И вышивки принесу.

Они переглянулись.

И я наконец покинула магазин «Оптика».

Ходила я тут в магазин самых дешевых товаров и покупала себе колготки не скажу какого размера.

В этот же магазин забрела модельного типа блондинка в шикарной шубе, выражение ее лица было предупредительно-надменным – типа я здесь чисто случайно. Казалось, что она играет актерский этюд: миллиардер, застигнутый в дешевом борделе или, того хуже, за сдачей пустой тары.

Ясный пень, мне захотелось ее потроллить. Уж больно у нее было высокомерное выражение физиономии.

– ААА! (закричала я). Сто рублей! Сто рублей – и роскошные колготки 60-го размера – ваши!

– У меня 44-й (холодно отозвалась блондинка).

– ААА! (опять заорала я). 70 рублей – и мягкие, как кожа младенца, как облако в штанах, трусы из бамбука – ваши!

Продавщицы-узбечки прыснули.

– Вы кто? (спросила блондинка).

– Аниматор (сказала я).

– В смысле? (сказала она еще более надменно).

– Ну (говорю) щас же кризис, магазины пустуют, кроме вот этих, самых дешевых (на этих словах она покраснела), людям тяжело, и я их развлекаю.

Блондинка слегка оттаяла.

И говорит извиняющимся тоном (как все же люди зависимы!):

– Я, собственно, мелочи здесь покупаю. Так, кое-что по хозяйству (она вновь мучительно покраснела).

– Ну, не «Мерседес» же (сказала я). «Мерседес» нужно покупать в другом месте.

Блондинка тяжело вздохнула.

– Вы приходите к нам в другой магазин – дорогих авто (сказала я). Я там тоже людей подбадриваю. Чтобы они легче расставались с деньгами.

– Приду (пискнула она еле слышно).

Чувствовалось, что блондинка попала в так себе положение: собственно, как все мы, тут даже и не позлорадствуешь.

– Там у нас целый штат клоунов: уровень чуть ли не Жванецкого. «Мерседес» не нужен – хоть посмеетесь.

Интересно, что из магазина она уже выходила не мрачная и не высокомерная и запросто купила себе китайский чайник со свистком.

Уже не стесняясь.

А вы говорите.

Бродила я как-то раз по своим Химкам (неиссякаемый источник вдохновения, господа, эти мои Химки).

Ну, стоят палатки, а в них всякое такое – тряпки, какие-то свитера.

Смотрю – один вроде ничего (кстати, купить свитер – задачка, всю жизнь мучаюсь).

Примерила. Что-то не то: не стильно, тоска, совок.

Ну, думаю, может, таки купить: не в Большой же я в нем пойду.

– Сколько стоит? (спрашиваю).

– 1200 (говорит).

Я еще малость повертелась и говорю:

– Вы не обижайтесь (мне их жаль, стоят там по 12 часов, нет торговли), но что-то не то. Не куплю.

– А где то? (говорит уже агрессивно как-то).

– Ну, в Европе. Или типа в Америке.

– И вы туда ездите как будто?

– Как будто да.

– Врете вы все (говорит зло). Никуда вы не ездите, и денег у вас нету. Просто вам и тыща – дорого.

– Ну (мирно говорю), думайте как хотите. Не стану вас переубеждать.

– Ходит с какой-то позорной тачкой (это она про мою старую тележку, с которой я по магазинам хожу) и выпендривается: Европа, Америка!

– Я ж на рынок иду – не в лабутенах же мне идти.

– Да нет у вас никаких лабутенов и тыщи рублей у вас нету! И Америку вы только по телику видели!

И тут я начинаю ее всерьез троллить:

– У меня и телика нету, если честно.

Она прямо подскакивает от радости, что меня расколола:

– А! Сознались! И жить, наверно, негде?

– Почему? Есть где. Летом в коробке из-под телевизора, зимой – в подвале около труб. В саму трубу меня не пускают: там только наши випы.

– Какие еще випы? (говорит она с ужасом).

– Всюду есть свои випы: у нас если бомж со стажем, то он спит прямо внутри трубы. Надо еще заслужить честь там спать – внутри трубы.