Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Круглая башня довольно большого диаметра имела дверь. Он остановился перед ней на каменных ступенях, вздохнул и оглянулся.
Остров был небольшой, весь из камня, вершина голая, только на склонах, что спускались к морю, росли кустарники. Вокруг на десяток миль — только вода и многочисленные островки.
Володя решительно открыл дверь и вошел.
На нижнем этаже было что-то вроде хозяйственного помещения. Висели на гвоздях сети, лежали инструменты, в углу, в решетчатом ящике, — запасная стеклянная линза к светильнику маяка.
Наверх, на второй этаж, вела деревянная лестница. Володя направился туда. Лестница была сделана добротно, на века — ни одна плашка ступеньки не скрипнула под ногой.
Второй этаж, в отличие от первого, мрачноватого, был залит солнечным светом, бьющим в небольшие, узкие, сводчатые окна. Судя по обстановке, этаж был явно обитаемым. Стоял большой стол, несколько стульев, широкий топчан в углу.
Послышались шаги — сверху по лестнице спускался смотритель маяка. Мужчина крепкого телосложения и, судя по морщинистому лицу и седым волосам, преклонного возраста. Он заметил Владимира, но не удивился.
— Эре! — поприветствовал он его. — Или здравствуй?
«Здравствуй» — это уже по-русски, но с сильным, как у прибалтов, акцентом.
— Добрый день, — ответил на приветствие Володя. — А как вы узнали, что я русский?
— По тельняшке. Такие полоски только у русских моряков. Садись. Кушать хочешь?
— Не откажусь.
Смотритель подошел к шкафу в углу, достал из него хлеб и копченое мясо.
— Подожди, сейчас чайник согрею.
Володе было странно, что смотритель говорил по-русски и не задавал лишних вопросов. Он решил спрашивать сам:
— Где я?
— На Аландских островах.
— Кому они принадлежат?
— С тысяча девятьсот двадцатого года — Финляндии, а до того — императорской России.
Володя был удивлен — этого он не знал. Сторож уловил его удивление:
— Архипелаг имеет автономию. У нас свой риксдаг, свое правительство, свой флаг и даже свои деньги — далеры, в отличие от финской марки. Представь себе — на островах живут шведы, финны только в нашей столице, да и то чиновники.
— А русский откуда знаешь?
— Так у нас половина жителей, особенно те, кому больше сорока, по-русски могут говорить. При русском царе жили, и даже столица в честь его жены названа. Правда, давно это было. А вот и чаек согрелся, завтракать будем.
Смотритель разлил кипяток в две большие кружки, бросил в них по щепотке чая, порезал хлеб и мясо.
— Ешь.
Уговаривать Володю не пришлось. Ел он давно, а заплыв в холодной воде и прохладная ночь забрали силы — ему надо было подкрепиться.
Он откусил большой кусок бутерброда, отхлебнул, подув, горячего чая. Чай был хорош — терпкий, крепкий.
Смотритель тоже ел, но, в отличие от Володи, степенно. Доев, смахнул в ладонь крошки со стола и бросил их в рот.
— Рассказывай, — спокойно попросил он.
Володя бросил мимолетный взгляд на нож, которым смотритель резал хлеб и мясо. Смотритель перехватил его взгляд, усмехнулся:
— Без меня тебе с острова все равно не выбраться.
Володя смутился. У него и в мыслях не было убивать старика. Человек его приютил, накормил — за что же платить черной неблагодарностью?
— Раньше, лет двадцать назад, когда я был значительно моложе, хаживал я в ваши порты: в Мурманск, Архангельск. Даже в Петербурге был — его большевики тогда Петроградом называли. Красивый город, а женщины какие!
Глаза смотрителя блеснули. Видимо, в молодости швед был еще тот парень, не промах.
— Ночью далеко в море взрыв был, я слышал, — продолжал смотритель.
— Был, — кивнул Володя. — Нас потопили.
— Подводник?
— Почему вы так решили?
— Так обычным кораблям входа в Балтику у Советов нет. Уже больше года я ваших вымпелов в море не видел.
— Подводник, — не стал скрывать Володя. Да и зачем скрывать очевидное? Смотритель — старый морской волк и ситуацию на Балтике не хуже, а может, и лучше него знает.
— К своим тебе не выбраться, — спокойно заметил смотритель.
— Совсем никак? — упал духом Владимир.
— Только кружным путем. Крепко думать надо. Поживешь пока у меня, а там решим. Еще вот что — переодеться тебе надо. Я тебе одежонку подберу, уж больно тельняшка у тебя приметная. Языки-то знаешь какие?
— Английский только. В школе учил и в Морском корпусе.
— Уже хорошо.
Смотритель поднялся по лестнице на третий этаж и через полчаса спустился с одеждой в руках.
— Примерь, должно подойти.
Смотритель был немного выше Володи и крепче, шире в кости. Ну да рабочая одежда — не фрак.
Они подобрали рубашку, штаны, ботинки. Все не новое, но крепкое.
Владимир переоделся и подошел к старому, пожелтевшему зеркалу. В нем отразился типичный финский или шведский рыбак.
— Вроде неплохо получилось, — критически оглядел его смотритель. — Эх, если бы еще знал шведский или финский язык, совсем бы хорошо было.
Владимир лишь развел руками.
— Вот что, давай вздремнем. У меня работа ночная, днем отдыхаю. И у тебя, полагаю, ночь бессонная выдалась?
Володя кивнул.
— Ложись на топчан, а я наверху.
— А чужие не придут?
— Не должны. Если со службы, то звонят. Они через четыре дня появятся, хлеб да другие припасы привезут.
Смотритель поднялся на третий этаж.
Володя подошел к окну. С острова, с высоты маяка, было далеко видно. По водной поверхности моря скользили суда. Володя аж зубами скрипнул. Корабли врага по Балтике ходят, как у себя дома, во внутреннем море. Погодите, придет время, переломят немцам хребет после Курской дуги — тогда посмотрим, чья возьмет.
Володя улегся на топчан, закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон. Слишком много пришлось ему пережить за прошедшие сутки: гибель лодки и своих боевых товарищей, свое спасение — почти чудом. И еще со смотрителем повезло. Мало того, что он русский язык знает, так и к нему отнесся по-человечески, на что Володя не рассчитывал.
Проснулся он уже вечером — от того, что вкусно пахло. В помещении ходил смотритель.
— Вставай, моряк, кушать пора. Скоро темнеть начнет, мне маяком заниматься надо.
На столе стояла сковородка, на которой скворчало жареное мясо и картошка.
Есть хотелось сильно, и Володя подсел к столу. Наелся он до отвала, потом чайком побаловались с сахаром.