Человек отваги и действия, он не ведал сомнений, не признавал компромиссов. На кафедре — высокоученый доктор богословия, на амвоне — проповедник с чарующим голосом, в письменных трудах — воплощение высочайшей культуры, в семье — любящий муж и отец, Лютер, вступая в полемику, превращался в оборотня. На словесном ристалище он предпочитал орудовать не мечом утонченной диалектики, а дубиной и даже хватал навозные вилы, дабы забросать оппонента грязью вымысла и нечистотами клеветы.

Для него любой инакомыслящий — это исчадье ада и враг Христа.

А тучи над его головой сгущались. 3 января 1521 года папа Лев X отлучил Лютера от церкви. В ответ Лютер сжег папскую буллу на церковном дворе при массовом стечении народа.

Положение мятежного монаха стало бы отчаянным, если бы он был один. Все еще помнили судьбу Яна Гуса. Но Лютер уже не один. Сам того не сознавая, он со своими чисто духовными, как ему казалось, требованиями стал выразителем множества вполне земных интересов. Он уже не только таран, пробивающий дорогу национальному делу, но и важная фигура в сложной политической игре между папой, императором и немецкими князьями.

Ему покровительствовал сам курфюрст Саксонии Фридрих, правда, не спешивший афишировать своего благожелательного отношения к «неистовому монаху», принесшему такую славу его Виттенбергскому университету и всей Саксонии.

Фридрих обладал живым умом, и его не зря прозвали Мудрым. Однажды он посетил тюрьму в Виттенберге. Спросил у двадцати узников, почему они здесь. Девятнадцать стали божиться, что они жертвы лживых доносов и судебных ошибок. И только один сказал, что сидит за кражу. «Выпустите на волю этого человека, — распорядился Фридрих, — потому что он может оказать дурное влияние на честных людей, которые тут находятся».

Он пользовался среди германских князей большим авторитетом. Человек благочестивый и ревностно исполняющий церковные обряды, Фридрих Саксонский по всему миру собирал священные реликвии и святые мощи. То есть, по мнению Лютера, занимался делом вздорным, тешащим дьявола.

Фридрих же симпатизировал Лютеру и надеялся использовать эту сильную личность в своих сложных интригах. После отлучения Лютера он оставил ему кафедру и университет, хоть это и вызвало недовольство и папы, и императора.

Но как быть дальше? Император Карл V уже созвал рейхстаг в Вормсе, где Лютера ждала анафема, если он не отречется от своих еретических взглядов. Народные симпатии были, однако, на стороне Лютера, и Фридрих Саксонский, его покровитель, понимал, что своей популярностью он во многом обязан опальному монаху.

И Фридрих решился. Он заявил папскому легату, что Лютера необходимо вызвать на сейм в Вормсе, дабы он мог публично изложить свои взгляды перед справедливыми и непредвзятыми судьями. С этим же требованием курфюрст Саксонии обратился к Карлу V, и император не только согласился, но и сопроводил приглашение Лютера на форум в Вормсе грамотой, гарантирующей безопасность.

«Ну, что ж, — сказал Лютер, узнав эту новость, — если Бог с нами, то мы не должны бояться тех, кто против нас. Я появлюсь на рейхстаге, даже если там соберется столько дьяволов, сколько черепиц можно насчитать на крыше моего дома».

Пробил час Вормса. В празднично разукрашенный город въезжает император. Ему всего двадцать один год. Его лицо отличается чрезмерной бледностью, и весь он производит впечатление элегантной хрупкости. Он медленно едет на белом коне в сопровождении легатов, епископов, курфюрстов, цвета рыцарства. Его окружают ландскнехты, секретари и слуги в пламенно-ярких одеждах. Вокруг реют знамена, трепещут на ветру штандарты, бурлит людской водоворот.

А через несколько дней в город въезжает двухколесная повозка с одиноким монахом, уже отлученным от церкви и защищенным от костра одной лишь бумагой с подписью императора, лежащей у него в кармане. Но ликующие толпы вновь заполняют городские улицы. Лютера встречают так, как встречали императора.

Карла V избрали вождем Германии князья, а Лютера — народ. 17 апреля 1521 года в 4 часа пополудни Лютер появляется на заседании рейхстага. Он бледен. На лице тревожное выражение. Этот неукротимый человек испытывает сейчас минуту слабости, ибо нет никакой уверенности в том, что ему удастся вернуться в родной Виттенберг живым.

Старый воин Георг Флундеберг, командир личной гвардии Фридриха Саксонского, кладет ему на плечо тяжелую руку и говорит: «Смелое дело ты задумал, доктор. Так держись же». Лютер отвечает ему слабой улыбкой.

Допрашивает Лютера архиепископ Трирский. Если каждый человек похож на какое-то животное, то этот напоминает лисицу. Он указывает на лежащие на столе книги и вкрадчиво спрашивает:

— Это ваши сочинения?

— Да, — отвечает Лютер.

— Но, может быть, вы уже не разделяете тех еретических мыслей, которые в них содержатся? Помните, что церковь вправе не только карать, но и миловать.

Лютер понимает, что наступило решающее мгновение. От его ответа будет зависеть не только его жизнь, но и судьба Реформации. Но ему нужна небольшая передышка, чтобы набраться мужества, ибо силы его на исходе. И он говорит едва слышным голосом: «Речь идет о Боге и Его слове. Было бы неразумно сказать больше или меньше, чем следует. Прошу вас дать мне время на размышление».

Еле заметная улыбка появилась на тонких губах архиепископа Трирского. Он не сомневается, что Лютер уже сломлен.

«Хорошо, доктор Лютер, — говорит он, — рейхстаг дает вам на размышление 24 часа».

18 апреля в 4 часа пополудни Лютер вновь предстает перед рейхстагом. Теперь он выглядит уверенным в себе и спокойным. Ему задают те же вопросы, и он сразу же отвечает:

«Я не могу и не буду ни от чего отрекаться, разве что меня опровергнут Священным Писанием. Идти же против совести непристойно и богопротивно. На том стою и не могу иначе. Да поможет мне Господь. Аминь».

Лютер противопоставил авторитету церкви авторитет Священного Писания, что вызвало замешательство в зале. Компромисс оказался невозможен.

Император Карл выполнил свое обязательство и дал Лютеру свободно уехать. Ему не понравился этот человек. Он ощутил исходящую от него энергию и счел его крайне опасным.

— Государь, — сказал Карлу архиепископ Трирский, — не следует выпускать Лютера из Вормса живым. Этот еретик заслуживает костра.

— Я не могу нарушить данного курфюрсту Саксонскому слова, но не стану сожалеть, если этот человек исчезнет. Пути Господни неисповедимы, а дороги в Германии очень опасны, так что всякое может случиться.

Архиепископ молча наклонил голову.

Лютер выехал из Вормса без всякой охраны в закрытой повозке. С ним находились двое преданных ему монахов. Ночь застала их в дороге. Луны не было, и лишь крупные звезды мерцали на темном небе. Внезапно десять вооруженных всадников окружили повозку. Их предводитель, закутанный в черный плащ, обратился к Лютеру:

— Не бойся, — сказал он, — мы друзья.

— Кто ты?