Взобравшись на гору, человек видит две вещи:

Оглянувшись назад, увидишь достигнутое до сих пор; посмотрев вперед, увидишь следующую еще более высокую гору. Многие люди с трудом снова спускаются с горы, — иногда до самой долины, расположенной внизу, — и с новыми усилиями взбираются на следующую, более высокую гору. Оказавшись на ее вершине, они видят еще более высокую гору, и этот процесс повторяется; получается порочный круг или, используя психодинамическое выражение, невротическое навязчивое повторение. Человек никак не может остановиться.

Если перенести это на профессию, это будет означать, что всегда возможно более высокое положение; никогда нельзя занять самый высокий пост. Всегда найдется еще более крупная фирма, еще более увлекательный проект или еще лучшая рецензия — «Вот только еще это дело, и тогда у меня снова будет время для тебя и для детей». Применительно к финансовому обеспечению это означает: всегда можно быть еще немного лучше защищенным, если иметь немного больше денег. А применительно к отношениям это означает: всегда будет супруг (или супруга) или партнер (партнерша), который/которая лучше выглядит, успешнее, больше мне подходит и т.д.

Возможные интерпретации

Из-за того, что мое чувство собственной значимости и уверенность в себе напрямую зависят от достижения результата или признания со стороны других людей, я прыгаю с вершины на вершину, возможно, и не желая этого. Неосознанно я пытаюсь с помощью такой стратегии повысить свою ценность и получить больше любви. Поэтому я не могу сказать «Нет», не могу отказать другим в какой-то просьбе, не отказываюсь ни от каких новых заданий, — ведь уверенности в себе и дружелюбного внимания никогда не бывает слишком много.

Но, в тоже время, я только тогда смогу «построить дом» на вершине, когда приму сознательное решение, — по крайней мере, на определенное время, — остаться там.

Я смогу построить глубокие отношения с партнером лишь тогда, когда осознанно решу быть с ним, — хотя может быть еще множество партнеров, которые будут «гораздо лучше», — и вступлю в эти отношения. Пока я буду уходить от одного партнера к другому по принципу: «Со следующим партнером все будет лучше», я не смогу вступить в более глубокие и более удовлетворяющие меня отношения.

Таким образом, несмотря на то, что я хочу идти дальше и взобраться на следующую вершину, критическое значение имеет мое сознательное решение не идти дальше, даже вопреки сопротивлению окружения и семьи («Ведь ты же не можешь отказаться от повышения!»).

Феликс начал работать на новом месте в одной PR-фирме в январе. В первые месяцы, с его точки зрения, все складывалось просто замечательно. Коллектив был открыт его идеям, и он смог даже самостоятельно реализовать их. Его начальник К. Майер давал ему положительную обратную связь. Интуиция подсказывала Феликсу: здесь я останусь дольше, чем на прежних работах. Но и на этот раз сбыться этому не было суждено.

Уже несколько лет жизненный путь Феликса был довольно изменчивым. Каждые два года он менял профессию, в некоторыхслучаях даже раз в полгода. Его уходы с работы не были добровольными, его увольняли начальники. Официальная причина: плохая организация рабочего времени. Скрытые причины: частые перегрузки и из-за этого длительное отсутствие на работе по болезни. Феликс почти никогда не мог выпутаться из этого хитросплетения цепных реакций, не мог вовремя сдать свою работу, и для его прежних начальников этот недостаток был неприемлемым.

На новом месте работы Феликс также не смог соответствовать требованиям своего начальника. На него постоянно сваливались все новые проблемы личного характера, решить которые мог лишь он один, во всяком случае, он так считал. Так, он снова и снова отсутствовал в офисе по несколько часов в день, например, потому что у него дома не было горячей воды. Феликс живет не один. Он счастлив в браке, и у него растет сын. Денег тоже хватало. И все же: казалось, он просто притягивал несчастья. Или так только казалось? Может быть, он лишь слишком обстоятельно решал проблемы? У каждого, в том числе и у каждого вампира, случается — отключают горячую воду. Однако одному виду психовампиров решение проблем, похоже, всегда дается гораздо труднее и с большими усилиями, чем для других психовампиров. Речь идет о вежливом психовампире; это такой сорт людей, которых другие изначально никогда бы и не приняли за вампира, ведь они такие приветливые и предупредительные — даже слишком предупредительные. Они хотят угодить всем и каждому и распыляют свои силы, стремясь обязательно быть экстраординарными в своей вежливости, становясь при этом пожирателями времени, общение с которыми обходится слишком дорого. Вежливый вампир жертвенно мил и хлопотлив. В характеристике с места работы это качество могло бы быть сформулировано в следующих словах: «Постоянно был на месте, когда был нужен, и всегда хлопотал». О быстром и эффективном решении проблем ни слова.

Определенно эти вампиры хотят скрыть некий дефицит, что они, к сожалению, слишком часто и чрезвычайно успешно делают. Чего им действительно не хватает, выясняется с различной скоростью, в зависимости от сотрудников в его непосредственном окружении. В случае с начальником Феликса, Майером, для этого потребовалось не так уж много времени, так как он, будучи быстрым, «сфокусированным» гималайским вампиром, представлял собой почти полную противоположность Феликсу, что оказалось фатальным. Если бы у Майера перестала дома идти горячая вода, он бы ни дня не пожертвовал на это — он бы делегировал решение проблемы, правда, с риском, для него второстепенным, показаться невежливым и высокомерным человеком, заставляющим других работать на себя.

Как, в конце концов, может «сорваться страховочный крюк» гималайского вампира, показывает продолжение трудовых правоотношений между Феликсом и Майером: часто Феликс отпрашивался с работы также из-за сына, которого он, по мнению Майера, слишком баловал. Так, Феликс много раз долго и с излишними подробностями рассказывал: «Вчера мне нужно было сходить с моим шестилетним сыном к детскому психологу, так как мальчик стал жертвой сексуального нападения одной девочки, старше его на 2 года. Она затащила его в каморку без света и стала лапать малыша. Детский психолог нашел, что девочку нужно остановить, а также оградить от ее атак других учеников младших классов в школе. Иначе она может нападать на всех мальчиков этого возраста...», —заявил Феликс (в интересах читателей этой книги мы опускаем все подробности этой длинной истории). Если бы Майер не остановил его следующими словами: «Но ведь в этом возрасте совершенно нормально и допустимо, что дети открывают для себя тела друг друга», — Феликс продолжал бы говорить до конца дня. Майер лишь коротко переспросил, откуда он об этом знает. Тот ответил, что сын все подробно рассказал всей семье. Майер не счел эту историю такой уж драматичной, тем более, что ребенок, очевидно, не испытывал склонности скрывать что-то неприятное, что можно предотвратить. По логике Майера, дети не говорят добровольно и подробно о неприятных событиях.

Драматичнее для него и для всего коллектива оказался тот факт, что после этого Феликс счел абсолютно необходимым три дня не пускать сына в школу и лично сидеть с ним дома. Короче: он отсутствовал на рабочем месте, оставив целую кучу работы по своему проекту, по которому итак уже было отставание. Собственно говоря, хуже всего для Майера и для всей ситуации было то, что он не видел причины, по которой Феликсу нужно было не выходить на работу, поэтому он не одобрял поведения своего подчиненного и снова потерял терпение — не говоря уже об уважении к Феликсу. Потом как-то ночью Феликс ему приснился. Он стоял перед Феликсом и кричал на него изо всех сил (по крайней мере, так ему показалось, когда он проснулся), стараясь урезонить его. Будучи сам гималайским вампиром, он накопил в себе столько ярости, от которой, по меньшей мере, во сне подсознательно чуть не лопнул, — с таким же успехом он мог бы хотеть покорить Гималаи за одну ночь.