– Здра-а-вствуйте, – прошептала я в микрофон голосом, похожим на голос Фелисити Кендалиш, насколько мне удалось его изобразить, – меня зовут Тиффани Тротт. Конечно, я знаю, вы прослушали примерно семнадцать миллионов незабываемых девушек двадцати—тридцати лет, но вам они не нужны – вам нужна я! Почему? Потому что я веселая и деловая, я люблю шутки и мне тридцать семь, я не замужем и м-м… потеряла надежду – ха, ха, ха! Нет, серьезно… Я небольшого роста, блондинка, полная и довольно приятная. Хм… так что мы поладим. Это я, Тиффани, Тиффани Тротт. Так что позвоните мне поскорее. PS. Надеюсь, вы не любите гольф. PPS. Забавно, да?

Фу! Вот так. Надеюсь, он мне позвонит – предварительно приготовив большой ромбовидный бриллиант. Огромный продолговатый изумруд тоже будет неплохо, а еще лучше – аквамариновую глыбу. Да, согласно журналу «Новобрачные и обустройство дома» за этот месяц, аквамарин – самый модный камень. А между тем сегодня вечером ужин у Ангуса и Элисон. Думаю, я буду там единственной одинокой женщиной – как всегда. И как всегда, они пригласят какого-нибудь унылого отставного военного с сомнительной внешностью, с дурным запахом изо рта, который будет молчать весь вечер напролет. И, видя мои усилия сосредоточиться на разговоре с ним, Элисон и Ангус будут думать о том, как им повезло, что они женаты, и хвала Господу за съезд молодых консерваторов в Кройдене в 1982 году, а то они никогда бы не встретились и навсегда остались печальными одиночками, как бедняжка Тиффани.

Только все было совершенно не так. По нескольким причинам. Я оказалась не единственной одинокой женщиной – Кэтрин тоже пришла одна, слава богу. И тот, с кем меня познакомили, был очень-даже-ничего-и-почти-подходящий. Врач-терапевт, немножко за сорок. И он определенно не был унылым. О нет. Ему не надо было лезть за словом в карман.

Привет, думала я про себя, когда нас знакомили, а ты ничего. Чертовы смотрины, которые они затеяли для меня, лучше, чем обычная болотная жизнь.

Он флиртовал напропалую. Был очень оживлен. Он много хихикал. Он много пил. Хотя, как и я, вежливо отказался от домашнего сыра, предложенного Элисон, и от моченого арахиса. Выглядел он невероятно бодрым, и у него был приятный загар. Я старалась не слишком обращать внимание на его короткие усики и золотой браслет на левой руке, зато мне понравился его отлично сшитый бирюзовый шелковый жилет с вышивкой. Весьма необычно. Хотя на Кэтрин этот врач, кажется, не произвел впечатления. Она посмотрела на него, затем на меня и сделала большие глаза. Но лично мне он понравился.

Между тем Ангус и Элисон пригласили всех в столовую и посадили Кэтрин рядом с бухгалтером – вот тот действительно выглядел уныло, – а меня с врачом, который назвался Себастьяном. И мы принялись болтать, угощаясь макаронами, залитыми яйцами и посыпанными сыром. Он вежливо спросил меня о моих интересах. И когда я ответила, что люблю играть в теннис, он сказал:

– Что заставляет вас играть – одиночество? Мне это показалось ужасно забавным. Затем он продолжил разговор и сказал – как странно, подумала я, – о том, как великолепно выглядит Грэг Руседски и как ему нравится сидеть с той стороны корта, где Грэг принимает.

– А теперь жареная свинина с печеными яблоками, – объявила Элисон. – Или рулеты из голубого сыра, если кто-то на диете.

И вот потом, поскольку Абигайль (фамилию не помню) была беременна, – она весь вечер самодовольно оглаживала свой выпуклый живот, – разговор, естественно, зашел о детях.

– Вы надеетесь иметь детей? – спросил Себастьян, передавая мне блюдо с овощами под тертым сыром.

– Ну… да… да… – ответила я, передавая блюдо дальше. Мне вообще не хотелось обсуждать эту тему, если честно, но он, кажется, совсем не обратил на это внимания. Потом он спросил:

– Сколько вам лет?

В этот момент все вдруг навострили уши.

– Пятьдесят три, – пошутила я, чтобы скрыть досаду.

– Господи, никогда бы не подумал, – сказал он с лукавой усмешкой. – Думаю, вам только… ну… сорок.

И все засмеялись, кроме Кэтрин, которая ужаснулась. Но остальным это показалось очень смешным, особенно, на мой взгляд, Абигайль, которой было только двадцать девять. И пока я ковыряла вилкой в пустой тарелке, спрашивая себя, говорила ли я когда-нибудь, когда-нибудь в моей жизни что-то причиняющее боль, оскорбляющее и деморализующее человека, он продолжал, и продолжал, и продолжал о чертовых биологических часах.

– Мне надоело видеть женщин в тридцать с лишним и в сорок с хвостиком, которые приходят ко мне и выпрашивают направление на искусственное оплодотворение, потому что раньше, видите ли, у них не нашлось времени на детей, – сказал он и добавил, обращаясь ко мне: – Так что меня, Тиффани, не проведешь.

– О, я работаю над этим, – сказала я. – Я не собираюсь отчаиваться и очень надеюсь сама родить ребенка.

– Когда женщине больше тридцати пяти, это становится опасным, – сказал он, наливая себе еще один бокал болгарского каберне. – Возможно, вам нужно заморозить ваши яйцеклетки, Тиффани.

И он пустился в детальные разглагольствования о том, как женщины рождаются со всеми их яйцеклетками – сотнями яйцеклеток – и как с возрастом эти самые яйцеклетки начинают портиться и к тому времени, когда нам становится тридцать семь с лишком, мы практически бесплодны и почти гарантированно можем родить трехголового монстра – это если вообще забеременеем.

– Так что я предлагаю вам поспешить, – закончил он, – потому что даже если вы создадите семью, вам могут потребоваться годы, чтобы забеременеть в вашем возрасте.

– А как же Джейн Сеймур? – спросила я, беря кусок ватрушки с персиковым джемом. – Двойняшки в сорок четыре.

– Аннабела Голдсмит родила в сорок пять, – вставила Кэтрин.

– Да, – сказала я. – И Джерри Холл родила второго ребенка, когда ей был сорок один год. У них было все в полном порядке.

– Это другое дело, – сказал он. – Они богатые. Во всяком случае, они имели детей раньше – намного труднее в вашем возрасте родить в первый раз.

– Но Мадонне было тридцать восемь, когда она родила первого ребенка, – сказала Кэтрин, возмущенно фыркнув.

– А Ку Старк было сорок, – настаивала я, потому что, знаете, я всегда обращаю внимание в газетах на подобные истории. На самом деле это мама вырезала такие заметки и посылала мне – и теперь у меня целая коллекция вырезок в разделе «Позднее материнство» моей справочной картотеки.

– А еще одна женщина, Лиз Баттл, родила в шестьдесят, – решительно добавила Кэтрин, – так что у нас с Тиффани масса времени.

Но на Себастьяна, кажется, это не произвело впечатления.

– Знаете, – сказал он, отрезая кусок сыра, – все эти разговоры, что материнство в преклонном возрасте модно, – полная ерунда. Это все оттого, что женщины пытаются себя успокоить. Но дело в том, что дети не хотят иметь престарелых родителей. Это обременительно для них. Существует и еще одна проблема, – добавил он. – Если у женщины нет детей, она рискует заболеть раком молочной железы.