Интересно, что бы она сказала, если бы узнала правду: он просто не смог сдержать себя.

— Почему? — Мигель старался говорить спокойно, ничем не выдавая своего возбуждения. — Потому что мы оба прекрасно знаем, что вы желали этого с момента нашей самой первой встречи. Этот поцелуй был неизбежен, и я решил, что чем скорее все случится, тем быстрее мы сможем выкинуть из головы весь эпизод.

— Но… это неправда! — Айрин не верила собственным ушам. — Я и не думала…

— Думали, — перебил он жестко. — Тогда, на улице, вы лизали мороженое и смотрели на мои губы так, словно хотели их попробовать. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?

Айрин чуть не плакала. Как он смеет сваливать все на нее!

— Это не я… Это вы смотрели на меня… на мою грудь. — В другой ситуации она ни за что не решилась бы говорить с такой прямотой, но он вынуждал ее защищаться.

— Потому что хотел попробовать ее? — спросил он вкрадчиво. — Возможно, мне это удалось. Ваша футболка такая тонкая, а ваша грудь… — Он многозначительно умолк.

Айрин переменилась в лице. Она не привыкла к подобным разговорам и не знала, как ей на них реагировать. В голове ее царил полный сумбур, руки дрожали, тело бросало то в жар, то в холод. Как он мог оставаться таким спокойным, таким невозмутимым, когда она… Она не сможет работать у графа. Ни за что.

В полном смятении Айрин бросила взгляд на контракт, все еще лежащий на столе. Словно прочитав ее мысли, граф быстро взял договор и запер его в ящике письменного стола, а ключ спрятал в карман.

— Боюсь, что теперь уже слишком поздно, — сказал он мягко. — Вы сами себя приговорили.

Приговорена. И придется смириться с этим. Во всяком случае, на ближайшие пять лет. Айрин улыбнулась Федерико, сидящему в манеже и радостно сосущему погремушку. Он уже полностью завладел ее сердцем, и никто не смог бы заставить ее бросить этого ребенка. Но вот его отец… От него Айрин предпочла бы находиться как можно дальше.

Айрин нервно передернула плечами, вспоминая утреннюю сцену в кабинете. А ведь ей были приятны и прикосновения графа, и его поцелуй… Как она могла так повести себя? Айрин не знала. Не хотела знать. Лучше не думать об этом. Но — как не думать?

Вернувшись к Федерико, она все утро занималась уборкой в комнате, понемногу приглядываясь к малышу и давая ему возможность привыкнуть и присмотреться к ней. Айрин то и дело подходила к нему, брала на руки, ласково разговаривала. Потом снова возвращалась к уборке и осмотру детской.

Надо сказать, что комната производила довольно странное впечатление. Айрин была озадачена. Шкафы ломились от детской одежды — абсолютно новой, очень дорогой и страшно неудобной. В основном это были роскошные бархатные и шелковые костюмчики, которые обычно надеваются лишь по большим семейным праздникам, чтобы продемонстрировать ребенка очень дальней или богатой родне. Никаких футболок, свободных штанишек, комбинезончиков. Возникало странное ощущение, что вся одежда была куплена одновременно и в одном месте, причем человеком, который слабо представляет себе, что требуется для жизни маленькому ребенку.

Вдоль стен были установлены высокие стеллажи. На полках сидели рядами очень дорогие и тоже совершенно новенькие мягкие игрушки, стояли машинки и паровозики. Но все эти игрушки были рассчитаны на детей более старшего возраста и никак не годились для восьмимесячного малыша. Единственное, с чем реально мог играть Федерико, так это с двумя сильно потертыми погремушками. Все это было как-то странно. Что-то Айрин не понимала в происходящем.

Около полудня в комнату заглянула Тереса, чтобы сообщить, что Айрин пришлют легкий обед прямо в детскую. А ужинать она будет вместе с Мигелем после его возвращения.

Ужинать вместе с Мигелем! Айрин с трудом удержалась от испуганного возгласа. Только этого не хватало!

Тереса прохаживалась по детской, с любопытством отмечая изменения, произведенные Айрин за это утро.

— Да, неплохо вы потрудились, — сказала она одобрительно, проводя пальцем по подоконнику и убеждаясь в отсутствии пыли, которая еще несколько часов назад лежала повсюду толстым слоем. — Теперь детская стала похожа на детскую. Пилар-то и в голову не приходило здесь прибраться.

— А кстати, где она? — спросила Айрин не столько из интереса, сколько для того, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем за ужином испытании. — Я не видела ее с самого утра.

— Небось, уже в Мадриде, — угрюмо откликнулась Тереса. — Ну да не велика потеря. Нянька из нее была никудышная. Если бы не Габриэла… — Она с осуждением поджала губы.

— Эта трагедия, должно быть, потрясла вас всех, — осторожно заметила Айрин.

— Да уж. Но мы редко видели Габриэлу. Она не любила усадьбу. Предпочитала большой город. Избалованная была. Что она тут устраивала, не описать! Последний раз, когда я ее видела, она была сильно не в духе. Кричала, что ноги ее здесь не будет, что ребенок поломал ей жизнь, что она никогда его не хотела. Да разве это мать? — возмущенно спросила Тереса у Айрин.

— Но у ребенка — двое родителей, — заметила Айрин.

Конечно, Тереса изобразила жену Мигеля в самом неприглядном виде, но, кто знает, может, это он довел ее до такого состояния?

— Ха! Про отца и говорить нечего! Хуже просто не бывает.

Айрин с изумлением воззрилась на Тересу. Ругать своего хозяина! Да еще перед новой работницей!

— Хорошо, что теперь есть вы. — Тереса не заметила удивления Айрин. — Будет кому смотреть за бедняжкой. За сиротинушкой нашим.

Махнув рукой, Тереса быстро вышла из комнаты.

Как только совещание закончилось и все разошлись, Мигель вынул из кейса письмо, которое пришло еще утром, — все не было времени прочитать.

Письмо было от миссис Хенстридж, у которой Айрин работала до того, как устроиться к нему. Мигель разыскал ее адрес через то же агентство по найму, желая узнать мнение бывшей хозяйки о профессиональных способностях Айрин как няни. Распечатав конверт, Мигель начал читать.

«… не хотелось бы зря волновать вас, но у меня есть определенные претензии к мисс Кэррингтон. Как няня она вела себя безупречно и прекрасно смотрела за моими сыновьями. Но, как выяснилось, она вступила в непозволительные отношения с моим мужем… Конечно, для современных молодых женщин секс имеет не больше значения, чем простое рукопожатие. Для них это что-то вроде зарядки или, может быть, хобби… Я уже подумывала об увольнении, но она первой успела отказаться от места. Теперь я жалею, что не поставила в известность агентство. Боюсь, что мой муж был не первой и не последней жертвой в длинном списке…»

Мигель откинулся на спинку стула. Вот оно что. А он-то не мог понять, что с ним творится, почему его так тянет к этой девушке. Знал бы он раньше, что мисс Кэррингтон — профессиональная соблазнительница… Но теперь уже поздно что-либо предпринимать. Он не может уволить Айрин — она слишком хорошая няня и нужна мальчику. И потом, кто знает, может быть, эта связь значила для Айрин гораздо больше, чем думает миссис Хенстридж. Может, она любила этого человека? Впрочем, к чему искать оправдания для мисс Кэррингтон? В любом случае, ее поведение нельзя было назвать безупречным.