– Некромаг, – холодно поправил тот.

Неожиданно раздался рёв автомобиля. Обернувшись, с удивлением посмотрела на машину Лежки, которая приближалась, ослепив меня ярким светом фар. Взвизгнули тормоза, инкуб высунулся из открытого окна.

– Мара, брось эту несчастную кошку! – крикнул брат. – Я нашёл приличную гостиницу, и там есть нормальная еда. Поехали!

– Мясо! – сглотнув слюну, с удовольствием проговорила я. Обернулась к магу, но не увидела его. Казалось, только что сжимала лацканы его пиджака, но сейчас в руках держала невесть откуда взявшуюся кошку. От удивления пальцы разжались, и кошка, вопреки всем законам, шлёпнулась на асфальт боком. Животина тут же подскочила и бросилась наутёк, я потёрла веки и растерянно пробормотала: – Что это было?

Лежик вышел из машины и обнял меня за плечи:

– Мара, тебе плохо? Тебя уже шатает от голода!

– Ага, – испуганно огляделась я в поисках загадочного мужчины. – А ещё у меня, по ходу, галлюцинации!

Лежка бережно отвёл меня к машине и усадил на заднее сидение. Я ощутила, как медленно отступает странное состояние опьянения, накатившееся после того, как приняла от незнакомца букет… Вздрогнула и обернулась к месту, где только что стояла, и кожу на затылке стянуло от ужаса: на сером асфальте яркими жёлтыми пятнами пестрели лепестки роз.

Нащупала в кармане сотовый. В глазах всё ещё двоилось, поэтому попросила Лежку набрать номер.

– Забава? – хрипло проговорила я. – У вас там всё в порядке? Посетителей нет? И хорошо… К Данье никого не пускай! Особенно красивых мужиков с синими глазами и жёлтыми розами… Да-да! Все синеглазые с розами – твои!

Отключила телефон и облегчённо откинулась на спинку сиденья. Если тот человек – не галлюцинация, дальше дуба он точно не пройдёт. Правда, если за ночь не появится ни одного синеглазого, Забава будет жутко разочарована…

***

– Зачем столько?! – возмутился Лежик. Он с ужасом смотрел на стол, сплошь уставленный тарелками, и по мере того, как единственная официантка гостиницы Тремдиша приносила новые блюда, глаза инкуба становились всё больше и больше. – Я же на диете…

– Вот именно! – оборвала я праведный гнев брата и хлопнула инкуба салатной ложкой по кисти. – Запомни это хорошенько и не тяни свои лапы к моей еде!

– Твоей?! – раздражённо взвизгнул Лежка. Он подул на руку, смерил меня придирчивым взглядом и саркастично добавил: – Если ты собираешься всё это съесть, то можешь забыть о замужестве…

– Это ещё почему? – с набитым ртом прошамкала я.

– Растолстеешь так, что никто на тебя и не посмотрит, – рявкнул Лежка, пытаясь отобрать у меня кусок мясного рулета с ароматной подливкой.

Я вырвала вилку и треснула ей брата по лбу, рулет сорвался и, пролетев пару метров, шлёпнулся у порога небольшой провинциальной столовой. Вошедший в это время посетитель отшатнулся и, секунду помедлив, направился прямо к нашему столу. Я с сожалением облизала вилку и сердито набросилась на брата, лишившего меня вкусного кусочка:

– Вот и хорошо! Хватит в нашей семейке одного чокнутого инкуба, готового жениться на каждом, кто носит юбку. Как посмотрю на тебя, так тошнить начинает…

– Вот и хорошо! – тем же тоном проговорил Лежик: – Похудеешь! Ты уже съела булочку и салат… не говоря о пирожном в доме Даньи. Положи котлету! Мара, я тебе уже тысячу раз говорил, как несексуально жрать всё, что не приколочено гвоздями!

– Ты не прав, приятель, это очень сексуально! – Услышав рокочущий мужской голос, я подавилась котлетой. Пытаясь откашляться, обернулась к вошедшему с намерением высказать всё, что думаю о невежах, влезающих в семейный разговор, да так и замерла с открытым ртом, забыв при этом, как дышать. Посетитель, в которого я едва не попала куском мяса, оказался… Генрихом! Инститор стянул с головы капюшон и криво ухмыльнулся: – Я тоже рад тебя видеть, Мара. Закрой рот и ешь…

– Не получится, – флегматично отозвался Лежик. Он протянул Генриху руку для рукопожатия и иронично покосился на меня: – Есть с закрытым ртом несколько затруднительно… и поэтому ход твоих мыслей мне очень нравится! Не дай Эрос, глядя на сестру, все решат, что я тоже обжора!

Оправившись от изумления, я аккуратно положила вилку, чтобы не поддаться искушению и не проткнуть ей глаз охотнику или инкубу. Окинув Генриха подозрительным взглядом, прошипела:

– Следишь за мной?

– Ещё чего, – равнодушно ответил тот, и я растерянно проследила, как инститор беспардонно подхватил мою вилку и сунул себе в рот кусочек нежнейшего паштета… моего паштета!

– Каким же ветром тебя занесло в Тремдиш? – усаживаясь на место, спросил инкуб.

– По срочному делу Комитета, – спокойно отозвался Генрих, с удовольствием поглощая салат. Я, не выдержав подобной наглости, попыталась отобрать вилку, но инститор оказался сильнее. Яростно заскрипела зубами, а он, сощурив глаза, саркастично добавил: – Заодно решил убедиться, что Мара не стёрла этот симпатичный городок с лица земли.

– Когда я что-то стирала? – вскочила я.

– Хороший вопрос! – восхитился Генрих и демонстративно понюхал меня.

Щёки опалило жаром. Смутившись, я оттолкнула инститора и зло буркнула:

– Спасибо! – Выбралась из-за стола. – Аппетит окончательно испорчен!

– Правда? – обрадовался Лежик. Повернулся к инститору и расцвёл в благодарной улыбке: – Спасибо, брат!

Я схватила инкуба за ухо:

– Какой он тебе брат?!

И потащила за собой: Лежка взвыл и схватился за мои руки, едва успевая переставлять ноги, чтобы поспевать за мной и не остаться без уха.

– Мара… Ай! – кричал он. – Пусти!

– Спасибо за ужин! – донеслось нам вслед. – Увидимся утром.

– Может, действительно стереть этот Тремдиш с лица земли? – сквозь зубы прошипела я и, пнув дверь, распахнула её: – Вместе с треклятым инститором! Не зря же он тащился в такую даль! Дела Комитета? В этой глуши? Не смешите меня!

– Мара, – захныкал Лежик, извиваясь в моих руках. – Я-то тут при чём? Иди Генриху уши надери! Злишься на него, а страдаю я. Я вообще не хотел в Тремдиш ехать!

– Страдалец, блин! – высокомерно фыркнула я, отпуская брата. – Мы здесь по делу… реальному, в отличие от инститора, так что сопли подбери и топай спать! С утра займёмся поисками пропавшей ведьмы…

Затолкала инкуба в маленькую комнатку, одну из двух, которые нам выделили в местной гостинице, а сама быстро зашла в дверь напротив номера брата. Прижалась к прохладной деревянной поверхности и прислушалась. Сердце колотилось, перед глазами плясали пятна. Минута, две… десять. Кажется, Генрих действительно остался в столовой. Испытав смесь облегчения и разочарования, тяжело вздохнула и включила свет.

Свободных комнат в гостинице оказалось всего две. Одна из них – та самая каморка, где помещалась лишь кровать, да тумбочка, вторая же тянула на двухместный люкс. Затравленно покосилась на огромную кровать, над которой угрожающе навис бордовый балдахин, и содрогнулась. Надо было поменяться с братом, не смогу уснуть на этом…