— А я могу увидеть вас еще раз… хотя бы?

Это было сумасшествие, это было полное безумие, заводить какие-то отношения с сотрудником советского посольства. Он, наверное, просто шутит: строгие правила советских дипломатов были излюбленной мишенью для шуток всего дипломатического корпуса. Да его просто вышлют на родину, сошлют в ледяную Сибирь или даже бросят в каземат! Элизабет покачала головой и… услышала свой собственный голос, который произносил номер ее телефона и объяснял, в какое время удобнее всего звонить. А потом, словно загипнотизированная, она протянула ему руку и попрощалась. Нет, она не сказала «прощайте», она сказала «до встречи». Она тоже сошла с ума, это очевидно.

Дома Элизабет постепенно переносила свои покупки из машины на кухню и постепенно восстанавливала совершенно утраченное душевное равновесие. Она вспомнила и то, что сотрудникам советского посольство вообще запрещено одним появляться в городе и, тем более, общаться с иностранцами. А уж тайное свидание с супругой американского военного атташе…

Часа два спустя она настолько успокоилась, что была уже абсолютно уверена: произошло смешное недоразумение. Этот красивый русский мужчина, которого звали Григорием и которого она про себя окрестила Грегори, никогда ей не позвонит и, конечно же, они никогда больше не увидят друг друга. В этот магазинчик прекрасно может съездить Джек, а на посольские приемы не ходят люди, занятые «всякими техническими вопросами». Наверное, Грегори электрик или кто-то в этом роде. Они принадлежат к разным кругам общества, их встреча — нелепость и глупый каприз судьбы.

Джек только ахнул, когда она вечером продемонстрировала ему свои покупки и призналась в том, что не удержалась и потратила целую кучу денег. Но быстро успокоился и сказал, что, наверное, в первый раз и сам бы не устоял перед таким соблазном, и прекрасно ее понимает.

Элизабет не рассказала только о Грегори, а Джеку в голову не пришло поинтересоваться, как она дотащила такую кучу вещей хотя бы до машины. Наверное, думал, что в том магазинчике, конечно же есть тележки, на которые загружаются покупки и довозятся до машины. И уж тем более Элизабет ни словом не обмолвилась о странном русском мужчине, который попросил ее о новой встрече. Если никакой новой встречи никогда не будет, то зачем об этом рассказывать?

Но через два дня он позвонил. Элизабет сначала даже не поверила тому, что это действительно Грегори. Она так старалась изгладить из памяти свой опрометчивый поступок, что почти убедила себя: все кончено. Но когда она услышала этот красивый, низкий голос с неповторимым акцентом, у нее буквально подкосились ноги и она опустилась на кресло рядом с телефоном. Значит, он ничего не забыл? Но сознает ли он, какому риску подвергает себя? Да и она, в общем-то, замужняя женщина, к тому же — супруга дипломата.

И ведь он не просто позвонил, он попросил о встрече с нею. Элизабет даже не знала, куда они с ним могут пойти, чтобы не навредить этим ни ему, ни себе. Всевозможные кафе и рестораны исключались по определению, прогулки по городу — тем более. И вдруг ее озарила совершенно сумасшедшая идея: она предложила поехать в пригородную церковь Святого Энгельберга, чтобы послушать там орган — «Страсти по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха. Наверное, это единственное место в Стокгольме, где они не рискуют быть узнанными: органный концерт в сельской церкви члены дипломатического корпуса не посещают. Это только Элизабет с ее страстной любовью к Швеции и ее культуре могла отыскать такое место.

Григорий не сразу понял, куда она его приглашает, но адрес церкви и время концерта записал и обещал обязательно приехать прямо к началу. Сама она решила взять такси, потому что накануне ее машина сломалась и пришлось отдать ее в ремонт. И это было очень кстати: машину фру Олафсен (как звали ее в Швеции) была слишком хорошо известна в городе, а в такси она до этого никогда не ездила. Нужно будет только покрыть голову платком и взять с собой темные очки. Тогда ее уж точно никто не узнает.

Народу в церкви было довольно много, но только местные жители. Как и полагала Элизабет, дипломаты никогда сюда не ходили. Григорий приехал вовремя и они устроились в самом последнем ряду, в углу за колонной. И пока еще не зазвучал орган, Элизабет успела подумать, что эта встреча была предопределена свыше: так бешено забилось ее сердце и похолодели руки, когда она увидела своего нового знакомого возле себя.

И то, что первая, точнее, вторая, заранее условленная встреча состоялась именно в церкви, она восприняла как перст судьбы. Значит, встретились две родственные души, именно души, а не просто мужчина и женщина, которые понравились друг другу. Нет, это было что-то совсем, совсем другое…

С первой же минуты Элизабет стало ясно, что Григорий никогда не бывал в таких местах и, тем более, никогда не слушал подобной музыки. Тихонечко, тщательно подбирая слова, она попыталась объяснить ему, что хотел выразить своей музыкой великий композитор, как пытался звуками передать страдания Христа. Но она не обольщалась: скорее всего, ее спутнику очень быстро станет скучно и он не сможет выдержать до конца концерта. Во всяком случае, Джек бы на таком мероприятии заснул бы ровно через три минуты: любая музыка, кроме современной эстрады, навевала на него просто неодолимую сонливость.

Но то, что случилось, стало для нее чудесным откровением: великолепный орган, прекрасная акустика, несомненное мастерство органиста, да и сама музыка потрясли Григория и он самозабвенно прослушал весь концерт, практически не шелохнувшись. Она понимала, что только тонко чувствующий музыку человек, способен так воспринять концерт, и ее сердце, помимо воли, потянулось к этому почти совсем незнакомому человеку.

— Спасибо, — сказал он, когда концерт закончился и они вышли из церковного полумрака на яркий дневной свет. — Я получил огромное наслаждение. Здесь мы живем так замкнуто, что практически лишены каких-либо развлечений. Только книги… но на их чтение у меня не слишком много времени, к тому же посольскую библиотеку я знаю наизусть, не так уж она велика.

И снова сердце Элизабет дрогнуло. Опять пришло в голову невольное сравнение с Джеком, который художественной литературой не интересовался совершенно, а если читал газеты, то только по долгу службы. И музыке, и книгам он предпочитал рыбалку, пикники или просто тихий вечер перед телевизором с банкой пива. До сих пор Элизабет на это не обращала внимания: любовь к мужу делала все его привычки несущественными и даже милыми, но сейчас, когда появилась возможность сравнивать…

— Давайте я отвезу вас на своей машине, — предложил Грегори. — Вы ведь живете довольно далеко отсюда.

Элизабет, немного поколебавшись, приняла его приглашение, хотя и не была вполне уверена в том, что поступает правильно. Но предлога для отказа у нее тоже не было. Впрочем, она не прогадала: по дороге Григорий рассказал ей немного о себе, и она начала понимать, с каким собственно человеком так внезапно свела ее судьба.

Грегори родился в России, в Воронеже, но потом ему удалось поступить на филологическое отделение Московского Университета и переехать в столицу. Элизабет не совсем поняла, почему переезд из одного города в другой был очень серьезной проблемой, и почему все так стремятся в Москву, если во всей стране образование, даже высшее, совершенно бесплатное, нужно только выдержать вступительные экзамены. Но задавать вопрос не стала, ее захватил рассказ о совершенно неизвестном ей образе жизни целой страны, а не только ее сегодняшнего спутника.