Второй и третий выстрелы. Первая пуля вылетела через проем на лестничную площадку и разбила электрический счетчик. Уклоняясь от снопа голубых искр, с треском вылетающих из замкнутой проводки и пропуская мимо себя вторую пулю, я рванулся вперед.

В коридор навстречу мне выскочил кто-то — я не смотрел ему в лицо — и поднял перед собой руку. Поняв, что надо стрелять, я дважды спустил курок. Еще даже не прогремел мой второй выстрел, как один из оперов выстрелил прямо над моим ухом!..

Моему изумлению не было предела, когда я увидел, как мужик-привидение стал сползать на пол. Я стрелял в деревянную перегородку, возвышающуюся над дверью. Даже в минуту опасности я думал о здоровье этого негодяя, поэтому мои выстрелы были рассчитаны на шок, а не на поражение. Поэтому я никак не мог понять, почему известка за спиной упавшего выглядит так, как будто на нее выплеснули ведро крови. Когда наконец стрелок опустился на пол, я все понял. В его лбу зияло чернотой посреди мертвенной бледности маленькое отверстие. Выходное отверстие на затылке было диаметром с дно стакана…

Я повернулся к оперу.

Что я могу сказать этому человеку? Отматерить за то, что перепутал голову с ногой? Но он не путал. Он стрелял на поражение и именно в лоб. Сработал синдром копа. Это когда предыдущее предупреждение не имеет никакого значения. Включаются другие рецепторы. И как ни предупреждай, в ста случаях из ста произойдет одно и то же — выстрел на поражение. Полицейский увидел, как кто-то целится из оружия в другого полицейского.

Все. Тупик. Поэтому и нечего мне сказать. Сейчас я отдал бы свою тринадцатую зарплату, просто мне нечего больше отдавать, за то, чтобы этот труп не был трупом Жилко Степана Ивановича.

— Вызывай Обрезанова и прокуратуру…

А что еще я мог сейчас сказать?

Когда приехали Максим и следователь, мое настроение не улучшилось. Когда же был осмотрен «ТТ» неизвестного, оказавшего такое яростное сопротивление, оно вообще испарилось. В магазине не было ни единого патрона. Мужик выбегал на нас с пустым стволом. Если бы не этот выстрел Верховцева, я имел бы возможность хоть что-то прояснить в своем деле. А теперь… Если застреленный Верховцевым отморозок — Жилко, — на него будет списано и убийство Тена, и нападение на Гольцова. Вязьмину для этого нужна лишь экспертиза «ТТ» на отстрел. Если она покажет, что в Тена стреляли из этого пистолета, Вязьмин запросто прекратит уголовное дело по убийству Тена «за смертью подозреваемого». Самое интересное, что эта чушь будет подписана наверху. Какой резон оставлять в подвешенном состоянии такой громкий «глухарь», как убийство известного в городе бизнесмена? А тут подвернулся случай, который во второй раз уже не подвернется: убит при задержании преступник, стрелявший в полицейских из оружия, из которого совсем недавно палил в затылок корейцу. Нет, такое упустить нельзя. Может, это и правильно. Но не для меня. Что бы потом ни говорили, для меня навсегда окажется нераскрытым и убийство на улице Стофато, и нападение на Лешку. А этот труп, лежащий под моими ногами, ничего мне не доказывает. Если только то, что в мире нет ничего вечного.

И тут грянул гром.

— Это не Степа, — заявила женщина, которую через полчаса после боя силой сумел вытащить из соседской квартиры Вязьмин. — Господи, помогите мне дойти до моей кровати…

— Максим, — сказал я Обрезанову, глядя, как мои опера-штурмовики уносят соседку обратно, — я за Верочкой. У меня такое впечатление, что киску мучают угрызения совести.

— Возьми машину.

* * *

Верочку я увидел издали. Она полушагом-полубегом двигалась навстречу, кутаясь в норковый шарф. У меня появилась мысль, что ей, как и Кореневой, тоже захотелось поболеть. Я попросил водителя притормозить рядом с ней и приоткрыл дверцу.

— Верочка, садитесь. Я вас подвезу.

От неожиданности она шарахнулась в сторону, едва не сбив с ног мужчину с огромной сумкой на плече. Не думаю, что именно мое появление было для нее неожиданным. Скорее всего, обладательница длинных ног и короткой юбки была настолько поглощена своими собственными мыслями, что любой, кто ее в этот момент окликнул бы, был для нее сродни удара током.

— Садитесь, садитесь, — настойчиво повторил я.

— Ой… — растерялась она. — Это вы? А мы для вас подобрали чудную элитную квартирку…

— Я для вас тоже. Да садитесь же вы, в конце концов! Салон вымерзает!

Она села, и в масляном воздухе нашей разыскной машины моментально повис запах дорогих духов. Витька-водитель втянул полные легкие этого аромата и даже как-то обмяк за рулем.

В голову мне пришла шальная мысль. Я не повезу сейчас Верочку-риелторшу в отдел. Я ее повезу на улицу Минскую. Надеюсь, труп еще не увезли. А потом можно и в кабинет.

— А куда мы едем? — забеспокоилась она.

— Не волнуйтесь, это рядом. Кстати, давайте знакомиться. Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан полиции Загорский. Вера, кому вы звонили по телефону, когда искали Кореневу?

Долгая пауза, повисшая в воздухе вместе с запахом свежести, подсказала мне, что Верочка говорить правду не хочет.

— Не понимаю, о чем вы говорите…

— Сейчас поймете.

Риелторшу рвало так, что мне даже стало страшно — останется ли от нее что-нибудь, когда она выйдет из туалета, или мне придется разговаривать с одной юбкой. Запах крови. К нему нужно привыкнуть. Точно так же, как и к виду изувеченного трупа. А если ты только что пил кофе в шикарном офисе, а уже через пять минут какой-то тупой мент по фамилии Загорский привозит тебя к луже крови и пригоршне мозгов, разбросанных по стене, — тут уж не до исполнения роли праведника. «Не понимаю, о чем вы говорите». Сколько же раз я это слышал? И ведь к каждому подонку, чтобы он тебя не морозил подобной чушью, нужен свой подход! Дифференцированный, растак его…

Несколько минут назад я завел Верочку в квартиру, взял рукой за шиворот и рывком наклонил над самым трупом.

— Вот об этом я говорю.

Продавец воздуха начала давать показания уже в машине. До райотдела рукой подать, а она без перерыва на вдох прощебетала столько, на что мне, например, не хватило бы и получаса. Я даже почувствовал облегчение, захлопнув за ней дверь камеры. Всему свое время, дорогая. Скоро все повторишь Вязьмину, да под роспись. А мне и так все ясно. Обычно я все понимаю с первого раза, а ты одну и ту же историю повторила трижды. Искупаешь вину. Похвально. Но после Вязьмина у нас с тобой опять будет разговор. Это я так размышляю, потому что уверен: нудный увалень Вязьмин арестует тебя без каких-либо вариантов. Этот следователь Следственного комитета, сколько я его знаю, ловит злодеев одним и тем же способом — арестовывает пятерых, потом четырех невиновных отпускает. Так что на десять суток, Верочка, на десять суток… А там видно будет. За декаду столько воды убежит, что день за год казаться будет.

Оставшись один в кабинете, я почувствовал, как устал. Окинул свои чертоги вялым взглядом. Раскладушка войдет, если подвинуть к окну Лешкин стол. Матрас и подушка есть, постельное белье в количестве двухсот комплектов лежит в сейфе. Обычная история: вора с краденым поймали, а хозяина второй месяц найти не могут. Кажется, там уже не двести комплектов, а сто с небольшим. Закончу это дело и насяду на Торопова. Пусть выколачивает общежитие. Иначе уйду в преступную группировку. Так и скажу.