Теперь Аде Львовне добраться до меня было сложнее.

Я испугался не на шутку. К счастью, благодаря ногтям вдруг понял, что ноги снова на месте, резко встал и как ни в чем не бывало стал откланиваться. Это было похоже на то, как сбитая машиной курица, подскочив, бежит прочь с дороги – не зная еще о том, что уже померла…

Вот диспозиция при бегстве. Ленка еще не оправилась от удара оземь; Ада, полоненная собственной инерцией, еще пыталась, нависая над дочкой, хранить равновесие; липкие взгляд и мысли еще не позволили Вениамину Евгеньевичу отвести лицо от плоскости потолка, – а я уже, срочно мямля благодарности за угощение и гостеприимство, поверх всей этой мизансцены рвусь на бреющем полете к двери – которая оказалась не заперта – и от прорыва моего долго трепалась настежь, выплюнув мою милость, как пробку из скандальной бутылки – прочь, долой, туда, подальше и так далее…

Время от времени Петя подкладывает мне по утрам ксероксы страниц из разнообразной литературы о нефти. Очевидно, тем самым он хочет усугубить мою заинтригованность этой темой. Две из них меня действительно заинтересовали настолько, что я их подклеил в тетрадку:

1. <…> Причин тому, что нефть нас интересует в связи с категорией истока, может быть множество. Отсрочив подробное комментирование на последующие главы, сейчас конспективно укажем лишь на некоторые из них. А) Магия: нефть как вариант «философского камня», превращающего что ни попадя в золото – деньги. А именно: превращающего в них путем разложения на топливно-смазочные фракции саму нефть, запасы которой по масштабам неизмеримо превосходят количество мусора на всей планете. Также стоит припомнить о нефтеносных алтарях одной из разновидностей зороастрийского культа.

В) Микробиологическая палеонтология: гипотеза о непосредственном участии нефти в генезисе жизни на земле (Pr. Thomas Gold, Cornell University, The Deep Hot Biosphere. Copernicus, An Imprint of Springer-Verlag, New-York, 1988). Совсем недавно было открыто существование на очень большой глубине (6–10 километров) микроорганизмов из широкого семейства Methanococcus Jannaschi, способных к жизни при температуре минус 185 градусов по Фаренгейту и под давлением 3700 фунтов на квадратный дюйм, не нуждаясь в солнечном свете. Найдено более 500 разновидностей таких микроорганизмов. Вместе с тем выяснилось, что доселе неизвестная форма жизни составляет чуть не половину всей биомассы Земли. Это позволяет предположить не только биогенное происхождение самой нефти, но и то, что первые организмы зародились именно под землей и развились в побочном продукте их жизни, а также связать их выход вместе с нефтью на поверхность – с генезисом.

С) Психогенный аспект. Не много нужно воображения, чтобы представить себе тип катастрофического сознания, убежденного в том, что человечество будет уничтожено величайшим геологическим катаклизмом. Уверенного, что в геологических пластах сконцентрирована не только чудовищная энергия, носящая материальный характер, но и психическая энергия тех диких эпох, когда создавались эти пласты. Что найдены способы развязывать не только материальную энергию – нефть, уголь, сланцы, руду, но и психическую энергию, сжатую в этих пластах. Что враждебные свету силы готовятся выпустить психическую энергию пластов, лежащих под нами. Да, да – больше всего ее, конечно, в нефти. Нефть – это спрессованная злая воля, сумеречный первобытный мозг, звериная злоба. Чтобы спастись, надо уничтожить нефть, спустить ее в пекло железного ядра планеты. А против известняков нужно выпустить молодую мощную энергию аллювиальных напластований. Именно. Необходимо оцепить кордоном все местности, где есть выходы фосфоритов и нефти. Иначе гибель настигнет человека повсюду <…>

2. Стивен Мак Левкрафт, «Вашингтон Пост», 11.03.1994.

Каспийская нефть могла спасти экономику СССР. Советский Союз, возможно, упустил реальную возможность выжить экономически, отказавшись от глубинных разработок каспийской нефти. К такому выводу в свое время пришли аналитики ЦРУ, предсказавшие, что под Каспийским шельфом кроется одно из крупнейших в мире месторождений нефти. Эти данные были среди документов, рассекреченных ЦРУ несколько дней назад.

Не исключено, что одна из стран, появившихся на карте мира после распада СССР, унаследовала богатства, которых было достаточно, чтобы спасти советскую экономику и, может быть, и СССР. Богатства эти – каспийская и прикаспийская нефть, о наличии которой было известно советским геологам. Однако Москва не пошла на ее разработку – не было на это средств, война в Афганистане опустошала и без того скудную советскую казну.

Исследования нефтяной промышленности СССР всегда были одним из приоритетов ЦРУ, твердо убежденного, что советская власть зиждется на экспорте нефти. Такая важность предмета изучения и вытекающая ответственность порой, как ни странно, заставляла аналитиков ЦРУ делать далеко идущие предположения. Например, в 1977 году разведывательное агентство предсказало, спровоцировав этим серьезнейшие дебаты в Вашингтоне, что Советский Союз из-за истощения существующих залежей нефти и возрастающих трудностей с их эксплуатацией будет вынужден импортировать нефть. Более того, специалисты по нефти предположили, что СССР может даже, при наихудшем сценарии, вторгнуться в Иран или Кувейт для удовлетворения своего аппетита на энергоносители. Как говорят, эти выводы сделали ЦРУ поводом для насмешек в осведомленных кругах.

Тем не менее в законченном 1 апреля 1989 года аналитическом обзоре советской энергетики ЦРУ предсказало наличие гигантских залежей нефти, оценивавшихся в 30 миллиардов баррелей, и то, что их эксплуатация могла бы укрепить экономику СССР и даже предоставить ему средства на проведение кампаний подобно афганской, но техническая отсталость и бедность СССР станут препятствием к его обогащению – сделало прогноз ЦРУ. У СССР не было технологий и средств для разработки сверхглубоких месторождений.

В свете данной информации становится ясно, почему распад СССР начался именно с прикаспийского региона: Сумгаит, Карабах – и утвердился агонией там же: в Чечне.

Но все это я рассматривал лишь как лирические отступления. Главным для меня было то, что проступало в прямых углах моего неуклюжего почерка:

Изнанка . Выйдя от Фонаревых, я с диковатым удовлетворением уставился на часы. Так дерзкий аквалангист, спасшись, прикидывает время своего приключения. Ужас мой длился всего сорок семь минут.

От происшедшего еще не отойдя, пошатываясь словно по ветхой гати, но благодаря инерции побега все же ускоряя шаг, я двинулся прочь. Голова скоро вновь закружилась, и метров через двести меня, мотнув в сторону скверика, вырвало.

Вырвало под кипарис вонючим чаем, половинкой гяты и уже обработанными желудочным соком баклажанами – сквозь тупость странно различил: слой прогоркло-кислого в более или менее нейтральном потоке тошноты.

Сорвал кипарисовую шишечку, откусил, разжевал – закусил. Посидел на скамейке. Полегчало.

Тронул дальше, купил с лотка стакан газводы без сиропа и ломтик пахлавы. С аппетитом съел, запил. Стало еще лучше.

Но ненадолго. Шагов на четыреста двадцать.