посмотрела на меня. Наверное, решила, директор выполнил свое обещание. Еще один косяк, и мы поедем домой. Так ведь он говорил.

Милая Леночка. Переживает. Даже интересно, почему она так близко к сердцу принимает проблемы Ванечкина. Я бы, конечно, хотел, чтоб блондинка переживала за меня, а не за сопливого пионера, но… К сожалению, пока что не могу проявить свой интерес. Вернее, могу, конечно. Однако, боюсь, ее реакция на такие выверты обстоятельств будет совсем не радостной.

Пионеры тоже побледнели, но и тут причины у всех были разные. Кто-то опасался, что в жизни нашего отряда больше никогда не будет ни одной дискотеки. Кто-то не хотел, чтоб вожатых отправили в город, заменив на других. Особенно переживали девчонки, поголовно «запавшие» на Прилизанного. Кто-то, как, например, Мишин, тихо высказался, что нас будут в наказание морить голодом.

— Мы все уволены? — Голос у Бегемота подозрительно дрогнул.

Она распрямила плечи, гордо задрала подбородок и приготовилась стойко встретить заслуженный удар судьбы. После того, как особо бурные эмоции улеглись, все случившееся Бегемот считала своей личной недоработкой. С первого дня ведь было понятно, в этот раз ей достались особые детки. Тут нельзя ни на секунду отворачиваться в сторону.

Отряд в полном составе сидел в пресловутой комнате отдыха, которая должна была стать местом празднования Нового года. На окнах уныло висели гирлянды из бумажных снежинок. На полу валялось конфетти. Цветные кружки успел раскидать Богомол. Я так подозреваю, пытался поднять всем настроение. Потому что оно было отвратительным.

У всех, кроме меня. Я беспокоился лишь о том, как бы ночью сбежать самому и и о том, чтоб Селедка все-таки вытащила Фокину. Еще волновало, если нас попрут отсюда домой, то хрен мне, а не разговор с Машей. И это в тот момент, когда мои чертовы способности начали хоть как-то давать о себе знать.

Пионеры чинно-благородно сидели в несколько рядов на стульях. Передние места были отведены мне, Ряскину и Мишину. Остальные подростки устроились четко за нами. Полукругом.

Напротив, так же на стуле, замерла Нина Васильевна. Рядом с ней стояла Леночка. Обе они все то время, пока Прилизанный отсутствовал, объясняясь с Элеонорой, смотрели, не отрываясь, на нашу троицу. Видимо, и воспитатель, и вожатая уже просто боялись упускать нас из виду даже на несколько минут.

Бегемот именно это и сказала.

— Если все обойдется, если карательные меры будут не совсем жёсткими, я с вас больше глаз не спущу.

После этой фразы она так посмотрела, что я моментально возвел ее из Бегемотов в ранг повыше. В данную минуту Нина Впсильевна гораздо сильнее напоминала бизона в бешенстве. Только что не била копытом и не пускала из ноздрей пар. Можно было бы даже вспомнить львицу. Но…это должна быть сильно обожравшаяся львица. Таких в природе точно не существует.

Естественно, очень быстро выяснилось, кому вообще пришла в голову мысль устроить этот елочно-дедоморозовый карнавал.

Когда директор лагеря и Элеонора потребовали объяснений, Константин Викторович быстренько утащил их в сторону административного корпуса, сославшись на серьёзность разговора. Гоблину, по-моему, вообще было пофигу. А Элеонора, окинув Прилизанного плотоядным взглядом, тупо решила воспользоваться ситуацией и зажать Костика где-нибудь в темном углу. Поэтому оба они, и директор, и его зам, а эта дамочка все-таки по функциям ближе к должности заместителя, судя по тому, что она везде лезет своим носом, не сопротивляясь, ушли вместе с Константином. Либо, как вариант, они пребывали в шоке от увиденного и просто не могли сильно сопротивляться. По крайней мере, уверен, не каждый день у них по лагерю кувыркается электрик в тулупе и валенках, на котором восседает вожатый, активно засыпающий его песком. Все это под выразительную ругань Нины Васильевны и восторженные крики пионеров.

Отряд, как только высокое руководство скрылось из зоны видимости, отправился в корпус ждать решения своей участи. А вот Бегемот, чувствуя всеми фибрами души, что Родион Васильевич явно не сам явился в таком виде и с такими цирковыми номерами, начала пытать электрика. И я вовсе не преувеличиваю насчет пыток. Она со всей силы ухватила его за обожженный подбородок, в некоторых местах облепленный ватой, остатки которой чудом держались на лице дяди Роди, а потом пообещала оторвать не только голову, но и все, что вообще отрывается. Мишин пытался шепотом выяснить у меня и у Ряскина, о чем именно речь, но мы оба шикнули на него, посоветовав заткнуться и не привлекать внимания разъярённого Бегемота. Антон дал честное пионерское слово, что непременно объяснит, но чуть позже. Если выживем, конечно.

Потому что Родион Васильевич оказался ни разу не крепкий орешек. Сдал всех моментально с потрохами. Заявил, что хотел, как лучше. Просто старался помочь ребятам. Ребята попросили, вот он и сделал.

— Ах, ребята… — Нина Васильевна обернулась в нашу сторону. Ее взгляд сканировал каждого и всех троих одновременно.

Мы еще, как назло, стояли неподалеку. Когда остальные ушли в корпус, нам в приказном тоне было велено не двигаться с места. Желательно, вообще никогда.

— Ну, да. Сказали же, Новый год. Мы вот… — Дядя Родя повернулся к облезлой ёлке, которая в ведре, закопанным наполовину в землю, стояла посреди площадки. — И деревце притараканили. И деда Мороза я сыграл.

— Почему-то я так и думала… — Протянула Бегемот, не сводя с нас глаз. И взгляд у нее был…прямо скажем, совсем не добрый.

— Нина, ты же мать! — Пафосно выкрикнул Родион Васильевич, намекая Бегемоту, что детей бить нельзя. Хотя сам, пользуясь возможностью, мелкими шажками начал увеличивать расстояние между собой и воспитателем.

— Ну, вот и выяснили… — Высказался вдруг Мишин, а затем попятился к ступенькам, ведущим в корпус с такой скоростью, что мы не успели оглянуться, а Толстяка уже след простыл. Он в этот раз оказался самым сообразительным.

— Куда это вы, ребятушки… — Нина Васильевна сделала шаг к нам с Ряскиным. Ее губы растянулись в улыбке.

Мы решили, что она лукавит. Даже, пожалуй, нагло врет.

Ни у меня, ни у Антона не имелось желания проверять, насколько верно утверждение, будто Бегемоты в гневе крайне опасны. Ряскин рванул вслед за Васей. Я сделал тактическое отступление. Бежать было совсем уж как-то позорно. Поэтому сам для себя назвал это именно так.

Может, Нина Васильевна, и хотела нас догнать, а потом отметелить чем-нибудь. Желательно тяжелым. Палкой, например, которой совсем недавно она наставляла на путь истинный электрика. Но профессиональная этика и килограмм сорок лишнего веса лишили ее этой возможности.

Затем весь отряд построили, сводили на обед. Долг и чувство ответственности взяли верх над желанием придушить зачинщиков случившегося. Ну, и наверное, воспитатель решила, остальные вроде ни в чем не виноваты.

Естественно, ни о каком Новом годе речи больше не шло. Какой уж тут Новый год. Тут хоть поминки справляй.

По крайней