– Чего же она в Одессе делала?

– В Одессе она не делала ничего. После того как Тарас ее из окна общежития вытащил, быстро забеременела. Рожала уже в Айхале. Это где-то на Севере.

– Понятно, жару ведь ваша подруга, кажется, плохо переносила.

Люся добросовестно отвечала на все вопросы, намеренно не замечая подвоха.

– Она действительно жару не переносила. Ты же помнишь, я рассказывала.

– Про общежитие не рассказывали.

После того как девочки потащились к остановке, тетя Нина еще долго не могла успокоиться. Душу ее разрывали два чувства: мести и вины. Причем второе не давало развиваться первому – поэтому ни на какую почту «стучать телеграмму» Валиным родителям тетя Нина не пошла, а через день отправила сына искать пропавшую родственницу.

Где могли находиться беглянки, сержант догадался довольно быстро и, чтобы убедиться в своих догадках, отправился в район студенческих общежитий. Каково же было его удивление, когда на вахте первого медицинского института сообщили, что приемная кампания еще не началась и предоставить информацию о двух иногородних барышнях нет никакой возможности. Это было истинной правдой: до начала вступительных экзаменов оставалось еще довольно много времени. Тарас растерялся.

Впрочем, растерялся не только он. Например, Петрова, узнав, что ночевать негде, закручинилась и предложила Валентине вернуться в злополучный переулок Полярников. Та с негодованием отказалась, укоризненно посмотрев в глаза подруге.

В результате две абитуриентки сидели возле негостеприимной к иногородним общаги и с завистью смотрели на ее обитателей.

– Что-то нужно делать, – промолвила Петрова.

– Зачем?

– Как зачем? Не ночевать же на улице.

– Говорила я тебе, – подвывала Валентина. – Ничего хорошего из этого не получится. Надо ехать домой.

– Ну и поезжай, – абсолютно спокойно обронила Люся.

– А ты?

– А что я?

– Ты поедешь?

– Нет. – Петрова умела быть твердой.

Валя заплакала – она с трудом мирилась с разочарованиями.

– Зачем я тебя послушалась? – продолжила она проникновенный плач.

– Ты меня как раз не слушалась, – безэмоционально отреагировала Люся.

– Ты мне обещала! – набирала обороты Валя.

– Что?

– Что все будет хорошо!

– И что?

– И то! Ночевать негде! Документы начнут принимать только через три дня! Я есть хочу.

– Валь, а я-то здесь при чем?

– При том! Если бы не ты, я бы никуда не поехала!

– Так возвращайся.

– Не хочу возвращаться.

– Ну, значит, не возвращайся.

– Тебе легко говорить, – залилась слезами Валентина.

У Петровой проснулась совесть и обострилось чувство ответственности.

– Подожди, я сейчас, – предупредила она плакавшую подругу и направилась к общежитию.

Из распахнутого окна первого этажа раздавался женский смех. Это Люсю приободрило.

– Девчонки! – крикнула она в наполненную смехом комнату.

– Чего тебе? – легла грудью на подоконник разбитная загорелая блондинка.

– Помогите нам, – приступила Петрова к делу.

– А что случилось-то?

– Мы приехали поступать, а документы начнут принимать только через три дня. А общежитие без направления из приемной комиссии нам не дают. В общем, ночевать нам негде…

– Ясно…

– Может, пустите?

– Подожди.

Блондинка исчезла, и смех на какое-то время прекратился. «Кого нужно пустить?» – донеслось до Петровой, но дальше речь смешалась, и Люся поняла, что прислушивается напрасно.

– Томка, ну зачем нам нужны еще две?

– Они нам, конечно, не нужны, но ведь мы тоже когда-то сюда приехали, никого не знали, – увещевала соседок Тамара.

– Теперь всех абитуриентов, значит, у себя селить будем?

– Зачем всех? Только этих двух!

– Тогда пусть хотя бы полы помоют и окна.

– Ну, окна мыть ни к чему, – возразила Тамара. – А вот полы и ужин приготовить…

– Хоть так, – проворчала одна из невидимых соседок.

– Эй, девушка, иди сюда!

Петрова с готовностью оглянулась:

– Я?

– Ты, ты.

Люся подбежала и преданно заглянула в глаза Тамаре:

– Берете? Можно?

– Берем, но при одном условии.

– Мы согласны.

– Подожди соглашаться, может, раздумаете.

– Не раздумаем, – заверила Петрова.

В окно выглянули остальные девушки и затараторили. В результате условий оказалось не одно, а очевидно больше: полы мыть, еду готовить, по тумбочкам не лазить, чужое не надевать, в комнату заходить не через центральный общаговский вход, не через вахту, а исключительно через окно.

Неспортивная Петрова прыжков с препятствиями не испугалась, в очередной раз заверила благодетельниц, что очень даже «за», и позвала Валентину.

– Ва-а-аль!

Валентина медленно подошла.

– Ва-а-аль, представляешь, девочки согласились нас приютить.

– Где?

– Здесь. У них в комнате.

– Хорошо, – с достоинством ответила Валечка, подхватила свой фанерный чемодан и направилась к входу в общежитие.

– Стой! – засуетилась Петрова. – Туда нельзя. В окно нужно лезть.

– Зачем?

– Вахтер не пустит, у нас пропуска нет.

– Я в окно не полезу, – категорически отказалась еще одна неспортивная девушка.

– Я тебе помогу, – пообещала Люся.

– А ты сама-то залезть пробовала?

– Нет.

– Ну, пробуй давай.

Отступать Петровой было некуда, позади – только застеленные газетами скамейки. Люся браво подошла к распахнутому окну, поставила правую ногу на кирпичный выступ, приподнялась, зацепилась руками за подоконник и взлетела вверх. Там ее приняла Тамара:

– А вещи?

– А вещи Валя подаст.

– Вот эта толстая?

– Она не толстая, – вступилась за подругу Петрова.

– Очень даже толстая, – настаивала Тамара, – и недовольная. Э-э-эй, – завопила она. – Ве-э-щи дава-а-ай!

Валя даже не повернула головы.

– Слушай, она у тебя не просто толстая и недовольная, но еще и глухая! Как твою толстуху зовут?