вела себя, точно охмелевшая — глуповато улыбалась, пошатывалась. Хотя я не видел, чтобы она прикасалась к спиртному. Должно быть, так сказались на ней паралич и встреча с дочерью.

Силаева указала своим спутницам на дверь. Слуги боярского рода пришли в себя быстрее боярыни: когда поспешили к выходу, их ноги не заплетались. Силаева бросила на стойку тяжёлый кошель, пошла за слугами. Дочка обнимала её, шмыгала носом.

Я смотрел им вслед. На фигуру широкоплечей женщины и девочку с голыми ногами. Наблюдал, как они вышли за порог, шагнули в темноту; как захлопнулась за их спинами дверь.

Мышка так и не обернулась.

Я сам себе не без удивления признался: меня этот факт опечалил.

* * *

За прожитые жизни я вырастил многих детей. И своих, и чужих. Не уделял этому основное время: всегда стремился достигнуть глобальных целей, на подтирание носов времени не оставалось. Тем более что не считал детей собственным продолжением. Скорее уж продолжением тех, кто уступил мне своё тело. Старался выполнить родительский долг… но без особого рвения.

Потому и удивился, ощутив после ухода Мышки в груди ту самую «щемящую пустоту», прошлые воспоминания о которой давно стёрлись из памяти.

«Это от безделья, — подумал я. — Вот в этом и всё дело. Давно я так долго не бил баклуши. Так что… хватит маяться ерундой. А не то я ещё и стихи слагать начну».

Решил, что завтра же отправлюсь в Бригдат — столицу Кординии.

Рассудил так: «Чем я собирался заняться в ближайшее время? Научиться охмурять местных женщин и посмотреть на их магию. Женщин… хотелось бы благородных. Они и магия ждут меня в Бригдате. Разживусь в столице деньгами, обзаведусь крышей над головой: хватит спать у печи. Там и решу, на что потрачу новую жизнь. Пора собирать вещички».

Как только кафе опустело, я погасил в зале свет и отправился складывать свои немногочисленные пожитки — пусть многие из них до сегодняшнего дня мне и не принадлежали.

* * *

Боярыня Силаева явилась ночью. За пару часов до рассвета. Вместе с дочерью.

Они постучали в окно — разбудили меня: только успел задремать, пригревшись на кухне у печи.

— Впустите нас? — спросила Варлая Силаева.

— Привет, Кира, — сказала Мышка. — Можно к тебе?

Отметил, что мелкая обрядилась в дорогой зелёный костюм, а боярыня переоделась в новенький кафтан, начистила сапоги. Заметил, что на Варлае в этот раз нет видимого оружия — только два коротких ножа в потайных карманах. За спинами Силаевых увидел карету, запряжённую парой лошадей. На козлах — одну из вчерашних спутниц боярыни. Вторую слугу разглядел рядом с соседним домом: она затаилась у стены здания, сканировала взглядом тёмную улицу.

Я молча посторонился — заслужил улыбку Мышки. Мелкая схватила меня за руку. На неодобрительный взгляд матери не обратила внимания.

Я прошёлся вместе с ней по залу, зажёг фонарь.

— Мы ненадолго, — сказа боярыня. — Я хотела заглянуть к вам утром, Кира. Но дочь настояла на том, чтобы мы пришли сейчас.

Она стянула перчатки, бросила их на стол. На её пальцах блеснули золотые перстни. Один — печатка с изображением медведя, гербом боярского рода.

Мышка выпустила мою руку, подпёрла кулаками бока. Выразительно посмотрела на мать, приподняла брови. В ярком костюме мелкая казалась похожей на куклу.

— Мама! — сказала она.

Одарила мать взглядом исподлобья.

Боярыня вздохнула. Кивнула.

— Помню, помню, — сказала она.

Повернулась ко мне. Замешкалась. Кашлянула.

— Во-первых, — продолжила она, — я хотела бы извиниться перед вами, Кира, за своё вчерашнее грубое и бесцеремонное поведение. Простите меня: была неправа. Вы должны понять: я переживала за Алаину. Не знала: кому могу доверять — кому нет.

Посмотрела на дочь.

Та кивнула головой, повеселела.

— А во-вторых, хочу поблагодарить вас за то, что присмотрели за моей девочкой, когда она в этом нуждалась. Вы нас очень выручили, Кира. К тому же… Алаина успела привязаться к вам. Моя дочь разбирается в людях — думаю, вы уже и сами это поняли. Должно быть, вы очень хороший человек — иначе бы она не вспоминала о вас так часто. Сегодня сказала даже, что не может уснуть из-за того, что вас нет рядом. Это мне о многом говорит, Кира. Я умею ценить людей. Потому, в качестве благодарности, хочу предложить вам официально стать слугой боярского рода Силаевых.

Для любой простолюдинки такое предложение — предел мечтаний, сколько бы они не называли себя свободными людьми. В этом я не сомневался. Но в мои планы оно не входило.

Чтобы повременить с ответом, я сходил к барной стойке, достал из закромов хозяйки кафе бутылку вина. Та прятала её, точно великую драгоценность. Откупорил её, плеснул красноватую жидкость в два стакана.

— Щедрое предложение, — сказал я.

Увидел на лице боярыни ухмылку.

— Но вы от него отказываетесь, — сказала Варлая. — Я правильно вас поняла, Кира?

— Да… — сказал я.

Развёл руками.

— Простите, госпожа Силаева. Я не могу сейчас поступать на чью-то службу. Я очень уважаю и вас, и ваш род. Но… мне нужно разобраться с собственными… делами. Наверняка потом я пожалею о своем отказе. Простите.

Ухмылка боярыни стала шире.

— Значит, я в тебе не ошиблась, — сказала Силаева.

Она взяла со стола стакан, залпом опустошила его. Закашляла, скривила рожу.

Я тоже попробовал вино. Отодвинул бутылку в сторону.

— Какую технику вы вчера использовали, девушка? — спросила боярыня. — В миг обезвредили меня и моих воительниц! Ведь это была боевая техника, мне не показалось? Никогда не сталкивалась с подобной. Не представляла, что такие бывают. Вы меня удивили.

Силаева вдруг умолкла, пораженная собственной догадкой.

— Или это был Дар? — спросила она. — Мать моя женщина! Как же я не поняла сразу?! Для обычной боевой техники это было слишком… сильно. Ты благородная! Вот в чём дело!

Боярыня потянулась за бутылкой, налила себе полстакана. Выпила — понюхала костяшку пальца. Крякнула.

— Ты из какого рода, Кира? Кто твоя мать? Дар сильный, любопытный… но чей? Я знаю возможности всех боярских родов. Нынешние. Но это… что-то новенькое. Или позабытое?.. Я о подобном, кажется, слышала! Ты из тех, кто перебрался на материк? Точно! Бектеевы?! Нет, там не то… Погоди-ка… Рагнаветовы? Мне рассказывала об их Даре бабка. Ей довелось испробовать его на собственной шкуре — так и не оклемалась полностью старая: до смерти ногу подволакивала.

Силаева