* * *

В 1466 году королева разрешилась от бремени дочерью, которую назвали Элизабет. Граф Уорикский стал ее крестным отцом. Несмотря на этот знак уважения, Ричард Невилл уже не был самым могущественным лордом королевства, и не в его руках оказались бразды правления государством. Эдуард IV всеми силами укреплял семью своей жены, причем в первую очередь за счет представителей старой знати. Он устроил великолепные браки для трех ее сестер: одна вышла замуж за Уильяма Буршье, сына и наследника Генри, первого графа Эссексского, вторая — за Уильяма Херберта, наследника Уильяма, первого графа Пемброкского, третья — за Генри Стаффорда, второго герцога Бакингемского. Четвертая же сестра еще в октябре 1464 года стала невестой Томаса Фиц-Алана, наследника Уильяма, шестнадцатого графа Эранделского. Но утолить аппетиты Вудвиллов было нелегко. В марте 1466 года отец королевы лорд Риверс был назначен лордом — верховным казначеем Англии вместо Уолтера Блаунта, первого лорда Маунтджоя. На Пасху король преподнес тестю подарок, возведя его в графское достоинство, а в следующем году новоявленный граф Риверс получил пост лорда — верховного констебля Англии. В октябре 1466 года Томас Грей[44], сын королевы Элизабет от первого брака, женился на Энн Холланд, единственной дочери Генри, третьего герцога Эксетерского. Граф Уорикский, пожалуй, воспринял как самый тяжелый удар именно это, поскольку хотел выдать за наследницу Холландов своего племянника.

Таким образом, семья королевы сосредоточила в своих руках восемь отдельных пэрств: отца, пяти сестер, сына от первого брака и брата Энтони, женатого на наследнице баронии Скейлз. Лукино Даллагексиа, миланский посол в Лондоне, в очередном донесении своему герцогу[45] писал: «Как Ваша светлость, вероятно, знает, король здесь взял в жены вдову очень низкого происхождения. После коронации она беспрерывно прилагает все возможные усилия для возвеличивания своих родственников, а именно отца, матери, братьев и сестер. У нее пять братьев и столько же сестер, и она повернула дело таким образом, что они забрали в свои руки управление этим королевством до такой степени, что из остальных лордов во власти остался лишь граф Уорикский, который всегда был могущественным, чего он несомненно заслуживает».

Наступление на Невиллов продолжалось. 3 июня 1467 года собрался парламент. В это время лорд — верховный канцлер Джордж Невилл архиепископ Йоркский, брат графа Уорикского, тяжело заболел и временно не мог исполнять своих обязанностей. Король Эдуард IV не замедлил воспользоваться удачно подвернувшимся предлогом и бесцеремонно отстранил архиепископа от должности. Лорд-канцлером он назначил Роберта Стиллингтона, епископа Батского и Уэллзского.

Джордж, герцог Кларенсский, получил приглашение на сессию, поскольку достиг совершеннолетия и сам управлял своими владениями. Ричард Глостерский не участвовал в работе парламента вместе с другими лордами — ему не исполнилось еще 17 лет. Король уже понемногу начал привлекать его к участию в государственных делах под руководством опытных придворных, но пока не поручал важных миссий. Например, в феврале 1467 года Ричард возглавил комиссию, задачей которой было расследование волнений в Йорке: «Комиссия ойе и термине[46] королевскому брату Ричарду, герцогу Глостерскому, королевскому родственнику Ричарду, графу Уорикскому и Солсберийскому, Джону, графу Нортумберлендскому[47], Генри Фиц-Хью из Фиц-Хью, рыцарю, Ральфу Грейстоку, Грейстокскому, рыцарю, Томасу Ламли, рыцарю… в пределах графства и города Йорк».

Тем не менее герцог Глостерский был вызван в Лондон, но вместо участия в работе парламента ему пришлось посетить рыцарский турнир. В четверг 11 июня 1467 года весь Лондон собрался в Смитфилде, чтобы насладиться великолепным зрелищем. По сторонам огороженного ристалища, протянувшегося на 80 метров в длину и на 75 метров в ширину, были возведены две трибуны — одна для придворных, другая для мэра и городских советников. Бургундский хронист Оливье де ла Марш, присутствовавший там, писал, что король Эдуард был «одет в пурпур, с лентой ордена Подвязки на бедре и жезлом в руке. Он выглядел человеком, действительно достойным королевского сана, поскольку был прекрасным и великим принцем… Вокруг него расположились двадцать или двадцать пять советников, все с седыми волосами — они напоминали сенаторов, собравшихся на совет к своему господину». Нижние ряды занимали рыцари, оруженосцы и королевские лучники.

Первым на поле выехал лорд Скейлз, перед которым Джордж Кларенсский и граф Эранделский[48] несли два шлема. Отвесив поклон королю, он направился к своей палатке, чтобы вооружиться. После того как Антуан, бастард Бургундский[49], исполнил тот же ритуал, двое бойцов схватились на копьях, но ни один из них не смог нанести сопернику удара. Тогда, отбросив большую часть своих доспехов и взяв мечи, они вновь обрушились друг на друга. Конь Антуана врезался головой в седло Скейлза, встал на дыбы и пал замертво, придавив бургундца к земле… Король Эдуард спросил у Антуана, не хочет ли он еще раз оседлать коня, но тот отвечал: “Сейчас неподходящее время”. Затем бургундец удалился в свои покои, мрачно бросив по пути Оливье де ла Маршу: “Вне сомнений, он [лорд Скейлз] сражался сегодня со зверем, но завтра ему придется драться с мужчиной”».

На следующий день они должны были сражаться пешими — сначала на копьях, затем на топорах, но «король считал, что метание копья по-настоящему опасно и очень рискованно, и заявил, что турнир — всего лишь приятное времяпрепровождение, а посему он не может допустить, чтобы на его глазах использовалось такое смертоносное оружие». Скейлз и бургундец бились топорами, Вудвилл наносил удары обухом, его противник — лезвием. Они рубили друг друга отчаянно, топоры лязгали о доспехи. Бой шел столь яростный, что «король… швырнул свой жезл на ристалище и громким голосом закричал: “Хоу!”». Напоследок бойцы успели нанести друг другу еще два или три сильных удара, но затем по повелению короля взялись за руки и поклялись «любить друг друга, как братья по оружию».