Алекс прошел было мимо, когда его окликнул скучавший на рецепции Осман:

– Эй, Селами, что такой мрачный?

– Наоборот, – возразил Алекс, – я безумно доволен. Не каждый день получаешь понижение.

– У тебя неважный вид, – сочувственно поддакнула горничная. – Тебе надо обратиться к врачу.

– Или выспаться как следует, – заметила Фериде. – Болтаетесь все ночи напролет по кабакам. Удивительно, как вас еще ноги держат.

– Ты это патрону своему скажи, – не выдержал Алекс. – Ему о душе думать пора, а все туда же.

– Между прочим, он вовсе не старый, – неожиданно вступилась за босса Фериде, – и не виноват, что эти приезжие потаскушки сами на него вешаются.

– Ты выбирай выражения, – вспыхнул Алекс, перед глазами которого с необыкновенной ясностью всплыла недавняя картинка: воздушно-грациозная Надежда под руку с отвратительным господином Касли.

– Жене своей будешь указывать, – возмущенно парировала Фериде. – А я буду говорить то, что считаю нужным. Понаедут всякие проститутки, работать мешают.

И гордо удалилась, с достоинством покачивая бедрами, затянутыми в узкую черную юбку.

– Надо же! – фыркнул Осман. – Тайная неразделенная страсть к патрону. Красавица и чудовище – почти голливудский сюжет.

– Заткнись ты, – бросил Алекс, не выносивший сплетен, особенно из мужских уст. – Сиди раздавай свои ключи.

– Босса не видел? – завидев друга, озаботился Али.

– Видел. Сегодня утром. Он укатил с очаровательной блондинкой по имени Надежда.

– Ну да?! – присвистнул Али. – Шалава.

– Не говори о ней так, – вскинулся Алекс.

– Ладно, ладно, – примирительно поднял ладони Али. – Впрочем, все это лишь подтверждает мой тезис о женской продажности. Просто у каждой своя цена. Потому я и не женюсь. Впрочем, во всем нужно искать положительную сторону: проблема разрешилась. Вот приедет ее новый русский муженек – бритоголовый, в золотых цепях – и отстрелит яйца боссу, а не тебе.

– Снова импортных фильмов насмотрелся? – угрюмо съязвил Алекс.

– При чем здесь фильмы? – обиделся бармен. – Прогуляйся в любую «пятерку», увидишь, какие рожи туда приезжают…

– Эй, мальчики, здесь кто-нибудь понимает по-русски?

Сногсшибательная полуодетая блондинка держала в длинных, увенчанных пятисантиметровыми ногтями пальцах сигарету.

– Огонька не найдется?

В руке Али, как у заправского фокусника, мгновенно появилась зажигалка.

– Вот это куколка! – прошептал он восхищенно, толкая друга в бок. – Что она говорит?

– Что ты ей понравился.

– Переведи, что она мне тоже!

– Сам скажи.

– Засранец ты! – воскликнул Али. – Знаешь же, что я в русском ни бельмеса!

– Учи, – невозмутимо пожал плечами Алекс. – Что мне, свечку вам держать? К тому же, по неписаному правилу отеля, отношения персонала с клиентами должны быть исключительно деловыми, и никакими иначе. Впрочем… для настоящей страсти не существует границ. В том числе и языковых. Удачи!

Алекс одарил красотку мрачной улыбкой и, развернувшись на каблуках, пошел прочь, оставив за спиной негодующее:

– Друг называется… Свинья!

Вечером ни Надежда, ни босс не появились. Персонал ловил кайф. Отсутствие шефа воспринималось как подарок судьбы. Когда очередной официант, безо всякой задней мысли, во всеуслышание объявил «большое спасибо русской мадам за доброту», Алекс снова взорвался:

– Языком не трепи!

– Ты что, Селами, сбрендил? Отпусти, задушишь! – Обалдевший коллега с трудом высвободил ворот из его рук. – Ну вот, галстук помял, придурок…

– Проблемы? – подскочил Мустафа. В прищуренных глазах – нехорошие огоньки.

– Пошел ты! – рявкнул Алекс.

Как ни странно, тот и впрямь пошел. Видимо справедливо решив, что должность должностью, а здоровье дороже. Все знали, что, если Алекса как следует завести, он может «соскочить с тормозов», и уж тогда – кто не спрятался… Характер у Алекса и впрямь был не из легких плюс взрывной темперамент, Реальное влияние на него имели только господин Касли и Али. Первого он уважал и боялся, со вторым дружил. Остальных лишь терпел по необходимости. Это не прибавляло Алексу любви среди коллег, но ему было на то глубоко начхать.

Алекс механически обслуживал посетителей, стараясь не думать о том, что они сейчас вместе и им, возможно, хорошо. Но, как он ни старался, он все равно думал только об этом, приходя в состояние полной апатии.

«Богатая избалованная лживая сучка… За каким хреном было вчера плести душещипательную историю? Сказала бы сразу: «Я трахаюсь с денежными мешками…»

– Простите! – Он налетел на пожилого немца, сочувственно закивавшего.

– Как дела, Алекс?

Дежурный вопрос, требующий столь же банального ответа. Алекс вспомнил, что обслуживал как-то этого немца в целой компании, весь вечер травил анекдоты и получил весьма щедрые по немецким меркам чаевые.

– Все в порядке.

– Гут, – удовлетворенно мотнул головой немец, прошествовав за столик.

Ему, как и любому другому, не было ни малейшего дела до проблем парнишки-официанта. Обыкновенная формальная вежливость.

Мысли оборвались, и сердце, внезапно остановившись, забилось вновь так часто, словно старалось установить рекорд. В простой светлой футболке и коротеньких шортах, в ресторане появилась Надежда. При виде ее спокойного, безмятежного личика буря обиды и негодования поднялась в душе Алекса с новой силой. Он подошел к ней, зная, что совершает ошибку, что сейчас скажет или сделает отчаянную глупость, но не мог не подойти, не сказать, не сделать ничего.

– Что будешь пить? Как всегда?

– Да, пожалуй.

– Твой новый поклонник не покормил тебя? На него не похоже. Обычно он достаточно щедр со своими подружками.

– Кто дал тебе право разговаривать в подобном тоне? – Ее глаза прищурились и гневно потемнели.

– Прошу прощения, мадам. – Алекс склонился в ерническом полупоклоне.

– Принеси мой заказ, – холодно произнесла Надежда. Тонкие ноздри яростно дрогнули.

Ни дать ни взять – породистая лошадка. Настоящая леди, черт бы ее побрал… А он, как изволил подметить деликатный босс, всего лишь обслуга…

– Пожалуйста… – Алекс поставил на стол бокал «Medok». – Прошу вас, мадам… Ведь так следует обращаться к подружке шефа? А как же муж? Все еще очень занят?

Женщина напряглась. Алекс, как никто другой, сознавал, что переходит рамки дозволенного. Он кожей ощутил исходящую от нее холодную ярость. Но держалась Надежда превосходно. Высший класс… Он не мог не отметить этого, и в глубине души, несмотря ни на что, восхищался ее силой и самообладанием. И продолжал желать ее по-прежнему. Нет, даже сильнее… И презирал, и ненавидел себя за эту слабость.