Но сегодня все пошло наперекосяк, Тина однимглотком осушила чашку, сморщилась, будто уксус глотнула, начала говорить,икнула и лишилась чувств. Зрители решили, что так положено по роли, и сиделитихо, но помреж живо понял: дело неладно, и велел дать занавес. Бурскую унеслиза кулисы, людям в зале сообщили о внезапной болезни исполнительницы главной ролии вызвали «Скорую», но, пока та ехала, Валентина умерла. Актеры сначалаподумали, что у Бурской инфаркт, но прибывший врач мигом заявил:

– Это очень похоже на отравление, надосообщить в милицию.

– Жанка ее на тот свет отправила, –подвела итог Щепкина.

– Почему вы подозреваете Кулакову? –прохрипела я.

– А кто еще? – удивиласьСофья. – Водичку она принесла и повод имела! Да уж, красотища! НикомуПавлик не достанется! Одна на кладбище, вторая в тюрьме. Какой накал страстей,Шекспир отдыхает!

В гримерку вошел толстый парень.

– Где Жанна? – спросил он. – Еевсе ищут!

– Сбежала красавица, – взвизгнулаСофья, – послушай, Алик…

Воспользовавшись тем, что Щепкина переключиласвое внимание на другого человека, я выскользнула в коридор, добежала довахтерши и увидела Юлия, допрашивавшего бабку.

– Значит, как она приходила, ты видела?

– Точно, – закивала бабаЛена, – приволоклася вовремя, волосьями занавесилась и летит.

– А выходила ли она, ты не помнишь?

– Ну…

– Да или нет?

– Э.., э.., э.

– Безобразие, – обозлился Батурин, –чем только на посту занимаешься! Газеты все читаешь!

– Мимо меня и муха не пролетит, –обиженно прогудела бабка, – в туалет я отлучилась, живот схватило, а всепотому, что после огурцов молочка попила.

– Сделай милость, – взревелЮлий, – не рассказывай тут о своих кишечных проблемах!

– Вы же спрашиваете!

– Но не о твоем поносе, вопрос звучал:«Уходила ли Кулакова?»

– Вот ща я точно вспомнила, –всплеснула руками бабка, – она дико торопилась, пронеслася молнией, одинзапах остался, духи у нее шибко вонючие, спасу нет, тошнить начинает, как доноса доберутся!

– Ты куда? – рявкнул Юлий.

Последний вопрос относился ко мне.

– Домой, – пролепетала я, –похоже, вам сейчас не до нового гримера.

– Прибегай завтра к четырем часам, –деловито сказал Батурин, – не опаздывай, ты мне подходишь, люблю непафосных.

Я кивнула и вылетела на улицу.

В нашей квартире стояла полнейшая тишина, вприхожей не горел свет. Я щелкнула выключателем, разделась и пошла в гостиную.Создавшееся положение, мягко говоря, не радовало. Конечно, я очень даже ловковыручила Жанну, заменила ее во время спектакля, но теперь актрису считаютубийцей, нечего сказать, хороша ситуация. И как поступить несчастной девице?Сказать честно: я не принимала участия в спектакле, заболела и послала вместосебя другую бабу? Ох, боюсь, главный режиссер, услышав такое оправдание,мгновенно выгонит Жанну вон, навряд ли господину Арнольскому понравитсяпоступок Кулаковой. А еще он вполне может заявить ей:

– Раз с твоей ролью способна справитьсяпервая встречная, то ступай на биржу труда, лучше я приглашу в коллективстудентку на подобные выходы. Ученице можно особо и не платить, за «спасибо»прыгать будет.

Может, мне следовало честно признаться вподмене? Дождаться милиции и сказать оперативникам правду? А я лишь усугубиласитуацию, рассказав о том, сколь спешно Жанна удрала из театра. Слабымоправданием моего поведения служит то, что я не знала о смерти Бурской и хотелаубедить Юлия Батурина в присутствии Кулаковой на службе. Да уж, затея удаласьна все сто процентов. Никто теперь не сомневается, что именно Жанна отравилаТину, торжественно, драматично, абсолютно по-актерски лишила Бурскую жизни наглазах у зрительного зала. Отчего никому в голову не пришло простоерассуждение: с какой стати Жанне убивать при доброй сотне свидетелей? Что,нельзя было обстряпать дело по-тихому, в гримерке?

Впрочем, похоже, у Кулаковой имелся вескийповод расправиться с Тиной. Юная старушка Софья трещала о некоем Павлике,который теперь никому не достанется…

Потерев ладонями виски, я распахнула дверьгостиной и крикнула в темноту:

– Жанна, вставай.

Сейчас расскажу Кулаковой о происшествии, и мывместе отправимся в милицию.

– Жанна, просыпайся!

Из мрака не донеслось ни звука. Я постоялапару мгновений на пороге, потом щелкнула выключателем.

Конечно, не следует будить больную Жанну, ей итак сегодня досталось, одна история с красным зайцем любого уложила бы вкровать, но альтернативы-то нет!

Яркий свет многорожковой люстры осветилгостиную. Я прислонилась к косяку: никого. В комнате царил идеальный порядок,плед на диване был аккуратно сложен, подушечки взбиты, в раскрытую форточку дулледяной ветер, от Жанны не осталось даже запаха духов.

Решив, что она мирно пьет чай на кухне, якинулась туда и снова обнаружила безлюдное пространство, никаких следовКулаковой не было и в помине.

Растерянно выкрикивая на все лады: «Жанна,Жанночка, Жанна…» – я заглянула в ванную, туалет, спальни детей и Кати.

Но Кулакова испарилась без следа, на вешалкене было ее одежды, в галошнице тосковали лишь мои зимние сапожки.

Плохо понимая, как поступить, я вернулась накухню, машинально поставила чайник на газ и услышала стук входной двери, потомголоса Юли, Сережки, Лизы и Кирюши. Члены семьи явились домой вместе, небосьстолкнулись у подъезда.

– Лампа, – завопил Кирюша, – яесть хочу! Чего у нас на ужин?

– Надеюсь, макароны с мясом, –вступила Лизавета.

– Тебе только мучное и есть, –заржал мальчик.

– Сам дурак! – обиделась Лиза.

– Чего обзываешься?

– Ты первый начал.

– А ну цыц, – прогремел Сережка.

– Ой, ты наступил на мою сумку, –возмутилась Юля.

– Не фиг ее на пол бросать, –парировал ее муж.

– Так у нас макароны? – влетела накухню Лиза.