Я же, присев на корточки рядом с собакой, приподнял ее голову и влил в полуоткрытую пасть грамм под сто живца.

– Осмотрю тут все, а ты скорее, времени мало, а нам еще девчонку надо проверить, – вышел в комнату он, откуда сразу же послышались звуки открываемого шкафа. Что хотел найти, непонятно. Я же за три захода споил псу почти полфляги.

– Хороший мальчик, хороший, – тихо говорил, почесывая алабая между ушами. Тот продолжал скулить, но менее обреченно. Да и вообще, судя по всем признакам, приходил в себя. Нос, бывший сухим, теперь увлажнился. Несколько раз, пока безуспешно, пес пытался встать на ноги, но получалось лучше и лучше.

– Как бы пристрелить псину не пришлось! Сейчас оклемается окончательно, на нас кинется, так что давай скорее, Люгер! Сделал доброе дело, и пошли.

– Я его себе заберу.

– Это он тебя сожрет, а не ты его заберешь! Один – собачку, второй – девочку, третьему – куклу… Не рейд, а новогодний утренник какой-то, мля, в школе для дебилов, – проворчал Третьяк, но, видя, что мне безразличны его причитания и я твердо намерен сделать озвученное, притащил откуда-то из прихожей здоровенный мешок собачьего корма. – На, покорми его и напои потом, а то еще тащить придется… Надо было тебя Гринписом окрестить…

Пес уже неуверенно поднялся на лапы и теперь принюхивался ко мне. Затем лизнул протянутую руку, уткнулся головой в ладонь. Надо же, какой умный! Сразу понял, кто его спасал тут. Я почесал алабая за ухом, тот неодобрительно посмотрел на крестного, зло так, клыки оскалил, шерсть на загривке чуть вздыбил.

– Свои, свои, мальчик, – потрепал за холку, ожидая, что сейчас еще и на меня зарычит, тогда придется оставлять, это все-таки не болонка или такса, а почти семьдесят кэгэ мышц, нацеленных на убийство, точнее, на охрану и защиту. Только для другой стороны при такой пасти она вряд ли закончилась бы чем-то иным. Собака послушала меня, махнула огрызком хвоста виновато так.

– Ты смотри, еще и скалится, – неодобрительно покачал головой Третьяк и пригрозил псу пальцем. – Будешь на меня так смотреть – пристрелю. Хорошо запомни!

Алабай только зыркнул зло, но голос не подал, чем меня обрадовал до глубины души. Не нравился мне беспричинный лай.

Аппетиту собаки можно было только позавидовать – ел, а точнее, жрал он мощно, заглатывал, не жуя, словно понимая – не время для вдумчивого обеда. Затем жадно вылакал всю воду из моей фляги. Остатки корма, чуть рассыпав из целлофанового пакета, килограмма под три-четыре, я засунул в трофейную мародерку, захваченную специально для таких случаев. И нацепил с помощью Третьяка за плечи, в районе пояса находилась сейчас еще цементовская.

– Будешь Хеклером! – прежде чем уходить, потрепал по холке животное, которое опять выказало радость. Имя само пришло на ум, только глянул на собаку – точно Хеклер. – Давай двигай за нами и тихо, – скомандовал я.

Пес только посмотрел умными глазами, на секунду даже показалось, что все он понял. Вот так. Имея свой дом и мечтая всю жизнь о собаке, так и не завел ее – с моей работой возиться с животным времени не оставалось. И завел, получается, тогда, когда нет ни дома, ничего. Причудливы жизненные изгибы.

Когда вышли на улицу, парень недовольно посмотрел на пса, затем многозначительно и красноречиво взглянул на крестного, тот только пожал широкими плечами и ткнул пальцем в меня. В чем проблема-то? Не устраивает, что прихватил животное, вроде как зря время теряем? А меня кто-нибудь спрашивал, нравится мне или нет спасать незнакомую девку, прикрывая ублюдка в штанах-обосранцах, которую он же, от великого ума, бросил умирать? Никто. Однако я здесь, рискую своей башкой, поэтому хоть слово против услышу – выбитые зубы хипстер будет собирать сломанными руками.

С огромным трудом справился с желанием пробить мощное пенальти свежаку в голову. Два широких шага, и тот же лоу-кик с правой. Тот как сидел на корточках, так и ляжет здесь же, а я добавлю по почкам и печени. Ощерился еще недовольно, собака его, видишь ли, не устраивала.

На секунду даже представилась картинка: парень от удара летит кубарем на асфальт, туда же пистолет, который он держал двумя руками, ствол направлен вверх, ни дать ни взять спецназовец на задании. И хват рукояти вроде бы грамотный, будто на соревнованиях IPSC. Стоп, а ведь это очень характерная у него царапина-мозоль на большом пальце от предохранителя. И величина рук как раз под «макаров». Надо же, и куда я все время смотрел, что ж я внимания на этот фактик не обратил?!

С проснувшейся наблюдательностью стала уходить и злоба. Вообще, частью разума я понимал, что со мной далеко не все в порядке, никогда эмоции у меня не выходили из-под контроля, так остро, как сейчас, не ощущались. Вывести из равновесия Валь… тьфу ты, Люгера, – задача сложная. Да, вроде бы заводился в секунды – так это выглядело и должно было выглядеть в глазах сторонних наблюдателей. Действовал же по расчету, то есть когда того требовали обстоятельства, тогда и давал волю ярости. Чаще всего я лишь изображал вспышку немотивированной агрессии и на пальцах мог пересчитать случаи, когда именно злость затеняла все остальное и заставляла действовать. Здесь же… За сколько дней? Если осознанных, то за три, то есть за три дня необдуманных и непросчитанных действий вагон и маленькая тележка.

И эти странные качели, когда чувства идут вразнос: от вселенской любви к ближним и безмерной тоски не пойми с чего до с трудом сдерживаемых приступов безумия. То готов от умиления чуть ли не рыдать, то хочется убивать всех, все и вся! И желательно кровушки чтобы побольше, кровушки, да в разные стороны, с брызгами и криками боли!

Сплюнул в сторону, захотелось закурить.

Всего пять секунд, а целый ворох и пласт мыслей пролетел. Надо будет очень осторожно и аккуратно поинтересоваться у Третьяка, нормальны ли такие перепады настроения у свежих обитателей Улья. Почему не спросить прямо? Не хотелось, чтобы меня сочли пусть и дружественно настроенным, но психом. Дебила, даже хорошего человека, я бы сам попытался оставить вооруженным максимум ложкой, а давать ему в руки автомат, пистолет, гранаты и уберплюху, способную танки останавливать, – от лукавого. Смирительную рубашку такому или вон пластиковые хомуты, которые выполняли роль наручников, с последующей погрузкой в «Тайфун» – и до местной богадельни, если таковая имеется. В противном случае, если пуля в башку новичку – «примета плохая», желательно высадить его где-нибудь подальше, опять же оставить только клевец, и пожелать попутного ветра, а также удачи на ниве выживания.

Тем временем Третьяк, чуть прищурившись, оценивал: в один или в два рывка добираться до открытых сейчас стеклянных дверей магазина. Может, я и ошибался относительно причин заминки. Крестный же бросил несколько обеспокоенных взглядов в сторону строящегося здания, в сотне метров впереди. Я тоже присмотрелся в том направлении. Вроде бы ничего… Стоп, а это что? Снайпер на седьмом этаже?! Потянулся за биноклем, картинка резко приблизилась. Нет, показалось… и не винтовка, а труба обыкновенная, за каким-то чертом брошенная здесь вместе с кучей непонятного строительного хлама, где местами поблескивали разбитые стекла. А смотрел невооруженным взглядом – и казалось, что кто-то залег с винтовкой.