— Я был в Иране, а там Каспий.

— Да? И когда же?

— Неважно.

Сверху спустился наблюдатель, обратился к Нури:

— «Коридор» свободен, можете идти. На том берегу, на холме, увидите свет фонаря, вам следует идти на него. Точно на него. Уйдете за изгиб по течению, попадете под пограничников. И еще, здесь не видно, а на реке поднимается волна.

— Большая? — спросил Файсас.

— Пока нет, но ветер усиливается.

— Шайтан с ним! Ориентируемся, значит, на маяк?

— Да! Я смотрю за вами.

Наблюдатель пошел к деревянной лестнице. Нури забрался в лодку, сел у носа, ухватившись руками за трос.

Файсас незаметно достал украденную из лаборатории таблетку, бросил ее в рот, ладонью зачерпнул воду, запил.

— Ты чего? — обернулся к нему Нури.

— Я всегда делаю так перед форсированием.

— Не замечал.

— Ты много чего не замечаешь.

Файсас почувствовал приятное головокружение. Чувство опасности и боязни покинуло его. Он столкнул лодку в заводь, сел на место рулевого, взял весло. В голове зашумело, наступило опьянение.

«Сильная штука, — подумал он, — хорошая».

И, оттолкнувшись от суши, выбрался на большую воду. Чувствуя в теле невесомость и испытывая наслаждение, Файсас повел лодку в направлении маяка. Лодка уверенно резала носом еще невысокие волны. Наблюдатель смотрел за удаляющимся плавсредством…

Чувствуя легкость, ощущение нереальности всего происходящего, как кадры в фильме, никак не связанные с ним, Файсас энергично орудовал веслом. Он видел впереди свет фонаря. Ветер усилился, волна ударила в правый борт так, что лодка подпрыгнула.

— Файсас! Шайтан, ты чего делаешь? Опрокинемся, — воскликнул Нури.

Но порывы ветра вызвали у рулевого только прилив веселья.

— Не бойся, Нури! Вот она, жизнь! Ветер, волны, кайф! Так и должно быть. Стихия, все, чего нам не хватает.

Наркотик все больше забирал рулевого. Он, играя, специально подставил борт лодки под следующую высокую волну. Удар — плавсредство отбросило влево, и Нури едва не вылетел в воду, к счастью, веревки удержали.

— Файсас, собака, ты что делаешь?!

— О! Нури! Кайф! Это настоящий кайф!

Ни с того, ни с другого берега не могли понять, что происходит. Лодка должна была как можно быстрее пройти русло и встать в тихой заводи таджикского берега, вместо этого она кружила по реке в каком-то безумном танце.

Потерявший страх и реалии Файсас бросил весло и закричал:

— Возьми меня, река, возьмите меня, небеса, возьми меня, ветер, я, как рыба, могу плавать, я, как птица, могу летать, я все могу, я господин Вселенной!

Третья мощная волна подкинула лодку, ударила в борт мощным потоком воды, Нури с Файсасом выбросило в воду, а лодка перевернулась. Старший курьер попытался глотнуть воздуха, но волна накрыла его, потащив ко дну. Нури хотел закричать, открыл рот, и… в легкие хлынула вода. Он пошел ко дну.

Файсаса, потерявшего сознание, бросило на отмель и покатило на открытые камни, пока вновь не возвратило в пучину.

Перевернувшаяся лодка, прыгая на огромных пенистых волнах, которыми вздувался Пяндж, удалилась к западу, к центру, туда, где заканчивался «коридор» контрабандистов.

Наблюдатель-афганец схватил радиостанцию:

— Саид! Саид! Это Алим!

— Слушаю тебя, Алим!

— Беда, Саид!

— Что?

— Лодка опрокинулась посреди реки.

— Как опрокинулась?

— На ней происходило что-то непонятное! Файсас словно с ума сошел, он сначала специально подставлял борт под волны, потом бросил весло и что-то кричал. После волна опрокинула лодку, она плыла на волнах вверх дном, уже уходит за изгиб к пограничникам. Ни Нури, ни Файсаса не видно. Да и не могли они выжить в таких волнах. Надо было переждать ветер.

— Ветер?! — вскричал Саид. — При чем здесь ветер! Тебе следовало посмотреть, в каком состоянии Файсас. Наверняка он принял дурь.

— Теперь я виноват, да? Я сделал все, что должен был сделать, а следить за курьерами, тем более не нашими, — не моя забота. Я подал сигнал отхода таджикам и возвращаюсь в селение.

— Погоди, Алим! — постарался взять себя в руки Ремизи. — Погоди! Я не прав, вспылил, но ты должен понять почему. Ты мне вот что скажи, Нури и Файсас точно не всплыли?

— Я их не видел на реке. Тем более что Файсаса протащило по отмели, а там подводные камни острые, как бритва.

— А товар, значит, ушел на дно?

— Если его и тащит по дну, то далеко не утащит, дно неровное, где-нибудь застрянет, да толку? Пропал товар. Весь! И лодка.

— Возвращайся!

В это же время станция Джавара сработала сигналом вызова.

Прежде чем ответить, заместитель Хатини взглянул на Ремизи и понял, что на реке произошло непоправимое. Ремизи махнул рукой, сел на стул, рванул ворот рубахи так, что пуговицы полетели на пол:

— Накрылась лодка с курьерами, перевернулась. Все пошло ко дну, кроме самой лодки.

— Слушаю! — ответил в трубку Джавар.

— Это Сангал. Ты можешь мне объяснить, что произошло на реке?

— А ты не знаешь?

— Я знаю, более того, лично видел, как бесился твой рулевой. По его вине опрокинулась лодка. Он даже весло бросил. Ты, Галал, можешь объяснить, что все это значит?

— А это значит, Анзур, что сделка не состоялась, — выдохнул воздух Джавар.

— Какого черта, у меня уже ждут покупатели!

— А я что сделаю? — не выдержав, сорвался Джавар. — Если бы я мог повлиять на ситуацию, я бы повлиял, но ты сам видел, что рулевой не справился с управлением.

— Да он и не управлял. Его поведение больше напоминало танец дикаря. Он явно был под наркотой и принял дозу как раз перед началом форсирования реки. Как ты объяснишь, что у твоего человека оказался с собой наркотик? Как вы с Хатини объясните, что ваши курьеры сидят на наркотиках, что категорически запрещено?

— Мне нечего тебе сказать, Анзур! Если ты друг, то не станешь посвящать Асада в подробности. Скажем, лодка перевернулась из-за удара большой волны, и все. С остальным я разберусь, и вскоре ты получишь более крупную партию.

— Да? А неустойку за срыв сделки в Таджикистане ты заплатишь?

— Заплачу.

— Чем? Хатини порвет тебя на куски, узнав о потере товара.

— Я заплачу.

— Я буду иметь дело с Асадом! Все! — Сангал отключил станцию.