— Зашла бы ко мне в палатку, — сказала Пачкуля. — Мы с Хьюго приготовили славную рыбку на костре. Просто объеденье.

Завтрак и впрямь был отличный, особенно у Пачкули, которой не пришлось ничего делать — только есть.

— Да, надо было, — с завистью признала Шельма. — Но я не знала, будешь ли ты мне рада после этой истории с палаткой. Это было непростое решение, поверь мне, но, чесслово, мы бы все там просто не поместились. Нас четверо да еще моя косметика.

Снова неловкая тишина.

— Наверняка ты бы не отказалась от большого мороженого, — наконец сказала Пачкуля. — Раз ты не завтракала. Уверена, на пирсе продают мороженое.

— Не хочу мороженого. Я загораю. Иди одна, если хочешь.

— Ну и пойду, — сердито сказала Пачкуля. — Пошли, Хьюго, запрыгивай в ведерко. Отправляемся на поиски развлечений!

И они пошли, нарочно шаркая, чтобы обдать галькой Иссохнимона и Запеленатхета.

Вдалеке близняшки Бугага и Гагабу, вооруженные банками из-под варенья и рыболовными сетями, карабкались по скользким скалам — они исследовали запруды в поисках то ли новых питомцев, то ли обеда.

— Э-ге-гей, Пачкуля! — позвали они. — Айда с нами рыбачить!

— Нет, спасибо, — прокричала Пачкуля в ответ. — Мы идем на пирс!

У самого берега Мымра и Вертихвостка, сняв ботинки и чулки, устроили веселое водяное сражение на ведрах.

— Эй, Пачкуля! — крикнули Мымра с Вертихвосткой хором. — Давай с нами купаться!

— Неохота, — сказала Пачкуля. Ее аж передернуло. — Я не шибко люблю воду.

И пошла себе дальше.

Чуть впереди угрюмый древесный демон расставлял шаткую ширму для кукольного представления. Чесотка, Макабра-Кадабра и Крысоловка уже уселись в первом ряду.

— Привет, Пачкуля! Иди к нам, спектакль вот-вот начнется! — возбужденно прокричала Чесотка.

— Разве что на минутку, — сказала Пачкуля, большая поклонница Панча и Джуди[2].

Маленький занавес распахнулся, и появился мистер Панч, мятый и потрепанный, как будто им не раз протирали велосипед.

— Здравствуйте, мальчики и девочки, — пропищал он. — Я мистер Панч, да-да. Хотите со мной подружиться?

— Не особо! — гаркнула с места грубая Крысоловка. — Чтобы я стала дружить с побитой молью куклой-перчаткой? Да ни в жизнь!

— А это моя жена Джуди, — пискнул мистер Панч, проигнорировав выкрики из зала. — Поздоровайся с ребятами, Джуди.

Появилась Джуди с крошечным тряпичным свертком в негнущихся руках.

— Всем привет! — пропищала она. — Я Джуди, а это мой ребеночек. Мистер Панч за ним присмотрит, а я пойду порыбачу. Вы поможете ему присмотреть за деткой, мальчики и девочки?

— Конечно, поможем! — закричали Крысоловка, Чесотка и Макабра, напустив на себя важный вид. Их не так уж часто просят присмотреть за детьми.

Джуди бросила сверток Панчу. Панч детку не поймал. Тут же раздался тонкий пронзительный вопль.

— Плохая детка, — побранил ребенка Панч, поднял сверток и принялся его трясти. — Придется тебя отшлепать!

— Вы это видели? Он уронил детку! — завопила Макабра, не веря своим глазам. — Оставь малыша в покое, ты, тиран!

— Шлеп, шлеп, шлеп, — веселился Панч, колотя свертком о край сцены. — Вот как я поступаю с непослушными детьми. Шлеп, шлеп, шлеп. Сейчас я брошу тебя в мусорное ведро, да-да. Возьму и бро…

Но договорить он не успел. Разъяренные ведьмы вскочили на ноги и бросились в атаку. Ширма покачнулась и рухнула на древесного демона. Тот аж взвизгнул от удивления. Демон выполз из-под обломков театра, не успев снять кукол с рук-веток. Под одобрительные возгласы и аплодисменты зрителей Чесотка с Крысоловкой оседлали кукловода. Макабра схватила мистера Панча, оторвала ему нос и победно подняла куклу над головой. Это получше, чем какой-то там спектакль.

— Давай, Пачкуля! — задорно крикнула Чесотка. — Тащи сюда водоросли, изваляем его хорошенько!

— Не сейчас, спасибо. Мы с Хьюго идем на пирс, — сказала Пачкуля. Измазать грязью древесного демона — конечно, веселуха будь здоров, но сейчас ее манили забавы пирса, и волшебная монета — та, что всегда возвращается к хозяйке, та, которую она не отдала миссис Молотофф, — жгла карман.

Пачкуля с Хьюго шагали по набережной к пирсу мимо шикарных отелей и дорогих; вилл. Тут и там в тени деревьев попадались скамейки, чтобы курортники могли полюбоваться галечным пляжем с безопасного расстояния. На одной скамейке сидела ведьма Грымза, рядом с ней высилась гора словарей. Грымза с Очкариком, хмурясь, глядели в старый номер «Чудесной правды». Они уже несколько дней ломали голову над вопросом 1 по горизонтали: Говорит людоед задом наперед (2,3,2,3). На Пачкулю с Хьюго они даже не посмотрели.

У входа на пирс Пачкуля встретила Чепухинду с Пронырой, они опустошали сувенирную витрину. Уже успели прикупить панамки с надписью «Целуй меня скорее», кучу брелков, бусы из пластмассовых акульих зубов и браслеты на резинке с осьминожками.

— Привет, Пачкуля! — позвала Чепухинда и оживленно замахала рукой. — Иди посмотри, что мы купили! Вот это жизнь, да? Я так рада, что устроила нам всем эти каникулы. Мы пойдем с вами. Купишь мне хот-дог. Это единственное, чего я тут еще не пробовала.

— С превеликим удовольствием, Чепухинда, — сказала Пачкуля. Она взяла предводительницу под руку, и они отправились на пирс. Проныра и Хьюго семенили сзади.

На пирсе, как и предполагала Пачкуля, кипела жизнь. Веселые толпы туристов гуляли туда-сюда, поглощая сахарную вату, мороженое и яблоки в карамели, и развлекались напропалую.

Чепухинда непременно хотела зайти в «Дом с привидениями». Ну, так себе домик — как только они вошли, все привидения тут же разлетелись. Ведьмы есть ведьмы, даже в отпуске, и призраки, конечно, оказались не у дел.

— У меня под диваном и то пострашнее, — заметила Пачкуля, и все с ней согласились.

Следующая забава — Таинственная Уморин, прорицательница. Оказалось, просто гномиха с накрашенными губами и большими кольцами в ушах. Пачкуле она показалась знакомой.

— Я тебя знаю, — набросилась на нее Пачкуля. — Ты та гадалка, что устроилась в моем сарае, когда был хеллоуинский налет на свалку!

— Вовсе это не я, — соврала Таинственная Уморин. — Это была моя сестра-близняшка Таинственная Заморин. А я — Таинственная Уморин. Позолоти ручку, Пачкуля, или проваливай из моей палатки.