Одна тысяча девятьсот тридцать второй год был для нацистской партии периодом трудностей и разногласий. Инстинктивная осторожность и недоверчивость Гитлера заставляли его искать способ как– то противостоять растущей власти и влиянию его сподвижников. И такой способ, конечно, нашелся. Как и многие диктаторы до него, Гитлер заставлял их решать одни и те же или очень близкие задачи, умело используя неизбежно возникающие трения и конфликты. Эта тактика очень скоро принесла свои плоды. Соратники Гитлера, которых он имел основания опасаться, тратили избыток энергии на взаимное недоверие и интриги друг против друга.

Важная роль в планах Гитлера отводилась и СС, расширение и усиление которых фюрер поощрял. С одной стороны, организация Гиммлера представляла собой мощную, хорошо организованную, классово сознательную силу, привлекавшую в ряды нацистов все большее количество бывших военных и даже представителей высшего общества. С другой стороны, многочисленная и хорошо организованная военизированная организация могла служить хорошим противовесом недисциплинированной армии «коричневорубашечников». Последняя насчитывала в 1930 году около 100 тысяч человек, однако членами СА были в основном безработные и люмпены, причинявшие Гитлеру серьезное беспокойство в период, когда он особенно нуждался в поддержке правых политиков и промышленников.

Действительно, в 1930 году отношения между левым и правым крылом нацистской партии были весьма напряженными, а временами дело доходило чуть не до открытой вражды. Накануне сентябрьских выборов в рейхстаг, на которых национал-социалисты надеялись завоевать парламентское большинство, отряды СА неожиданно начали штурмовать партийные учреждения в Берлине, открыто демонстрируя свое недовольство тем, что Отто Штрассер, которого они считали своим защитником, был исключен из партии за то, что вместе со Штеннесом препятствовал попыткам Гитлера заручиться поддержкой правых.

Кризис действительно был очень серьезным, и только решительность и находчивость Гитлера позволили предотвратить катастрофу. Чтобы утихомирить бунтарей, он назначил себя командующим СА.

В результате, используя вызванный безработицей кризис, нацисты одержали на выборах значительную победу, получив в рейхстаге сто семь мест. Вскоре после этого, в январе 1931 года, Гитлер предложил своему старому стороннику Рему, работавшему военным инструктором в Боливии, вернуться в Германию и стать начальником штаба СА. Для Гиммлера и Гейдриха это назначение было крайне нежелательным, так как означало появление новой фигуры в их замкнутом, закрытом для посторонних мире. Рем, профессиональный военный, способный и честолюбивый, начал с того, что установил в СА, частью которых оставались и СС, жесткую дисциплину, но главное – он принял весьма активное участие в очередном раунде политической интриги, в которой главными действующими лицами были Геринг и пропагандист Геббельс.

Тот факт, что Рем был гомосексуалистом, оказался совершенно бесценным для секретной картотеки Гейдриха. Это был мощный инструмент давления, однако прежде, чем начать действовать, Гиммлеру необходимо было четко знать, какое положение он занимает в партии и каковы его отношения с Гитлером и другими лидерами8.

Гиммлер так никогда и не вошел в ближайшее окружение Гитлера. Во всяком случае, он никогда не был так близок к фюреру, как Геббельс и Геринг, которые наперебой развлекали Гитлера, обедали с ним или сопровождали его в качестве консультантов во время поездок по стране. Гитлер никогда не оставался надолго в доме Гиммлера в Гмунде, хотя изредка и бывал там с краткими визитами. Гиммлер со своей стороны тщательно скрывал свое непомерное честолюбие и делал вид, будто целиком поглощен своими обязанностями главы СС. Тем не менее ему приходилось мириться с тем, что уровень его влияния в этот весьма важный период яростных атак Гитлера на сменяющие друг друга слабые и неустойчивые правительства действительно был чрезвычайно низок. Правда, в 1930 году Гиммлер все же стал депутатом рейхстага9, но, в отличие от Геринга и Геббельса, почти не участвовал в язвительных перепалках, инициируемых в основном Герингом, ставившим перед собой задачу дискредитировать рейхстаг как механизм управления страной. Роль же Гиммлера как депутата от нацистской партии сводилась к тому, чтобы голосовать за стратегические решения, предлагаемые другими. Сохранилось яркое воспоминание о том, как Гиммлер вел себя в тот день, когда Герингу, как председателю рейхстага, удалось вчистую переиграть правительство фон Папена и обеспечить роспуск палаты. Как только был объявлен перерыв в заседании, Гиммлер – в своей черной униформе и пенсне – помчался из рейхстага к Гитлеру, чтобы доставить его на конференцию во дворец Геринга. Он сиял, щелкал каблуками, кричал «Хайль Гитлер!» и со страстью в голосе умолял фюрера поспешить, так как Папена, дескать, удалось поставить в невыгодное положение10.

Хрупким, но тем не менее важным связующим звеном между Гиммлером и фюрером являлся в то время крупный финансист Вильгельм Кеплер, которого Папен на Нюрнбергском процессе охарактеризовал как человека, «которого Гитлер никогда не отпускал далеко». К 1932 году Кеплер стал одним из ближайших экономических советников Гитлера; фюреру его представил Гиммлер, а последовавшая благодарность магната выражалась в щедрой финансовой поддержке гиммлеровских расовых исследований11. В тот период Кеплер был одной из ключевых фигур, обеспечивавших связь нацистской партии с растущей прослойкой крупных промышленников; он же явился организатором знаменитой встречи Гитлера и Папена в доме банкира Курта фон Шрёдера в Кёльне 4 января 1933 года, на которой обсуждались планы ниспровержения кабинета Шлейхера. Результатом встречи явилось то, что уже в конце месяца Гитлер был назначен рейхсканцлером.

Гиммлер участвовал в этом как один из тайных устроителей встречи; позднее он подготовил следующую стадию переговоров, использовав для этого Иоахима фон Риббентропа, который был на политической арене новой, мало кому известной фигурой. Именно на его вилле в Далеме продолжались совещания Гитлера и Папена, по-прежнему проходившие в присутствии Кеплера и Гиммлера.

Тем временем Рем повел весьма жесткое наступление на берлинское отделение СС, которое, руководимое все тем же Далюге, продолжало сохранять независимость от мюнхенского штаба. В своей зоне ответственности Рем даже назначил начальником боевой подготовки СС своего человека Фридриха Крюгера; с его стороны это было довольно дерзким шагом, и Гиммлер не мог не чувствовать себя задетым, однако на публичных мероприятиях он и Рем по-прежнему появлялись вместе, словно ни о каких разногласиях между ними не было и речи. Истина же заключалась в том, что Гиммлер был не в том положении, чтобы открыто добиваться власти; вынужденный играть роль дисциплинированного подчиненного, он, однако, не терял времени даром, внимательно изучая и анализируя материалы, которые поставляли ему Гейдрих и его тайные осведомители. В целом же Гиммлер был доволен быстрым ростом СС, происходившим под его непосредственным контролем, а также достигнутым уровнем организации и подготовки личного состава.

Структура СС в период 1933–1934 годов известна из показаний фон Эберштейна, которые этот человек, познакомивший Гейдриха и Гиммлера, дал Международному военному трибуналу в Нюрнберге. Сам Эберштейн, бывший офицер и высокопоставленный государственный чиновник, вступивший в СС в 1928 году, являлся типичным представителем аристократического крыла нацистской организации. «До 1933 года, – заявлял он в Нюрнберге, – в СС вступали многие аристократы и даже германские принцы»12. В качестве примеров он привел имена принца фон Вальдека и принца фон Мекленбурга, а также упомянул принца Липпе-Бистерфельда, генерала графа фон Шуленбурга, архиепископа Грёбера Фрайбургского, архиепископа Брунсвикского и принца Гогенцоллерн-Зигмарингена, вступивших в ряды СС после 1932 года. По словам того же Эберштейна, работавшего в веймарском отделении охранных отрядов, в 1929 году, когда эту организацию возглавил Гиммлер, во всей Тюрингии было не больше 50 членов СС, однако после захвата власти нацистами под его началом оказалось около 15 тысяч человек, представлявших Тюрингию и Саксонию. Ничего странного в этом, однако, не было: одна только элегантная эсэсовская форма, сразу повышавшая общественный престиж своего обладателя, способна была привлечь в организацию сотни новых членов.