Вне зависимости от того, правдив или нет рассказ Дильса, он важен хотя бы потому, что свидетельствует о значительном росте авторитета Гейдриха и Гиммлера в Берлине – городе, который постепенно становился центром политической власти в стране. Необходимо отметить, что в тот период Германия состояла из множества больших и малых районов или земель, зачастую пользовавшихся значительной автономией; Бавария же, где зародилась нацистская партия, была из них второй по значению, уступая одной лишь Пруссии. Поэтому Гиммлер, как и Геринг, знавший, что Гитлер хотел бы создать в Германии надежную систему единой централизованной власти, попросил фюрера в награду за хорошую работу в Баварии распространить власть рейхсфюрера СС и на другие земли Германии.

Если воспользоваться спортивной терминологией, можно сказать, что в гонке за создание единых полицейских сил Геринг сделал мощный стартовый рывок, но ему не хватило выносливости, чтобы победить. С октября Гиммлер начал прибирать к рукам управления и отделы политической полиции в остальных германских землях и к марту следующего года успешно завершил этот процесс17.

Ассимиляция полицейских сил в автономных землях путем занятия поста главы политической полиции была, строго говоря, не совсем законной хотя бы потому, что при этом не проводилось никаких консультаций с нацистским министром внутренних дел Фриком, с которым местным правительствам формально полагалось обсуждать все подобные вопросы. Чтобы придать своей деятельности видимость законности, Гиммлер всегда объявлял себя на службе провинциальных правительств, когда – после наводившего страх на чиновников парада местных подразделений СС – принимал от местной власти ту или иную должность.

Все это происходило в полном соответствии с гитлеровской политикой постепенной централизации власти, и Фрик был практически бессилен помешать Гиммлеру, активно вмешивавшемуся в сферу его компетенции. Как отмечает Гизевиус, Фрик пытался запретить землям создавать новые посты и службы без его прямого согласия, но Гиммлер легко обходил запрет, принуждая министров финансов провинциальных правительств субсидировать действующие на их территориях подразделения СС и концентрационные лагеря или прибегая к иным, столь же изощренным приемам. Очень скоро эта политика принесла свои плоды: паутина, которую плел Гиммлер, накрыла собой всю Германию, и только в Пруссии авторитет Геринга все еще был достаточно высок.

Осенью 1933 года, явно в пику Герингу, Гейдрих открыл в Берлине, на Айхеналлее, отделение СД; тогда же, в ноябре месяце, Грегор Штрассер, бывший некогда шефом Гиммлера, направил Гансу Франку послание, в котором впервые появился его знаменитый каламбур: «Гитлер, кажется, полностью в руках своих Himmlers und Anhimmlers (Гиммлеров и обожателей)». В декабре 1933 года членом гитлеровского кабинета стал Рем, и это так встревожило Геринга, что он поспешил переосмыслить свои отношения с Гиммлером.

Гизевиус, в то время еще остававшийся сотрудником гестапо, подробно описал, как он оказался вовлечен в интриги между Далюге, Дильсом и Гейдрихом. В феврале 1934 года его и Небе в очень жесткой форме «пригласили» посетить собрание, проходившее в казармах подразделения СС «Лейбштандарте» в Лихтерфельде. Отправляясь туда, оба были уверены, что настал их последний час; каково же было их удивление, когда принявший их командир «Лейбштандарте» Дитрих сообщил им, что Гиммлер и Гейдрих очень лестно отзывались об их работе, причем особо была отмечена их борьба с коррупцией в рядах гестапо. После этого вступления Гизевиусу и Небе было предложено сесть и написать рапорт о своих «жалобах», как назвал это Дитрих, что они и сделали, сообщив о многих случаях «вымогательства, пыток и убийств». По словам Гизевиуса, это был «излюбленный прием СС, готовых рядиться в тогу порядочных граждан и публично порицать злоупотребления, обман и нарушения закона. Во всяком случае, Гиммлер, выступая перед небольшой группой людей, всегда говорил как стойкий поборник порядочности, честности и правосудия». Несомненно, Гиммлер верил в свою миссию строгого учителя и наставника, предоставляя Гейдриху собирать информацию для решительного удара по прусской цитадели Геринга.

Чтобы подчеркнуть необходимость объединения политической полиции под единым руководством, Гейдрих воспользовался рапортом своего агента, сообщавшего о готовящемся коммунистическом заговоре с целью убийства Геринга, причем особый упор делался на то, что гестапо о заговоре не знало. Аресты по этому делу Гейдрих произвел так быстро, что Геринг и Гитлер узнали о заговоре, только когда все было кончено. Гиммлер со своей стороны воспользовался ситуацией, чтобы убедить фюрера передать все полицейские силы Германии под контроль СС. После недолгих колебаний Гитлер пошел ему навстречу, и, с согласия Геринга, прусское министерство внутренних дел было объединено с аналогичным рейхсминистерством, а его политическая полиция, включая гестапо, перешла в ведение Гиммлера как нового главы общенациональной тайной политической полиции. Передача власти, впрочем, происходила постепенно. В первое время Геринг, как премьер-министр Пруссии, еще оставался номинальным главой полицейского ведомства, однако уже 10 апреля он, в присутствии Гиммлера и Гейдриха, выступил перед сотрудниками гестапо. В своем обращении к ним Геринг заявил, что в ближайшем будущем непосредственное руководство работой гестапо примет на себя его заместитель Гиммлер, и призвал сотрудников поддержать нового руководителя в борьбе с врагами государства. В свою очередь Гиммлер, очевидно не до конца справившись с овладевшей им радостью, поспешил поклясться гестапо в своей лояльности: «Я всегда останусь преданным вам. Вам никогда не придется меня опасаться».

Двадцатого апреля 1934 года Гиммлер был назван официальным главой гестапо с Гейдрихом в качестве заместителя. Так встало на место последнее звено в цепи. Теперь Гиммлер был готов начать свое восхождение к власти.

Продолжая постепенно наращивать свое влияние и авторитет, Гиммлер довольно скоро осознал, что статус высокопоставленного руководителя скверно сочетается с наличием поместья, по необходимости превращенного в куроводческое хозяйство, к тому же не очень успешное. Продав имение в Вальтруде– ринге, Гиммлер перевез жену и детей (к пятилетней Гудрун прибавился приемный сын Герхард) в Линденфихт, расположенный невдалеке от Гмунда на берегу прекрасного озера Тегернзее1. После того как в апреле 1934 года Гиммлер принял на себя руководство гестапо, он перенес свою официальную резиденцию в Берлин и обосновался на вилле в Далеме – фешенебельном пригороде, где жил также Риббентроп. Берлинская штаб-квартира Гиммлера находилась на Принц-Альбрехтштрассе, где Геринг с самого начала разместил гестапо; штаб Гейдриха располагался неподалеку на Вильгельмштрассе.

Между тем семейная жизнь Гиммлера оставляла желать лучшего. Не питая сильных чувств к женщине, на которой женился, он был страстно предан лишь своей работе, что и привело к окончательному охлаждению отношений между супругами, хотя до официального разрыва дело так и не дошло2. Большую часть времени Гиммлер проводил теперь в Берлине; что касалось Марги, то она продолжала жить в Гмунде, в доме, который приверженный буржуазным условностям Гиммлер до конца жизни называл своим семейным гнездом. Правда, Марга часто писала мужу, но в ее посланиях уже не было ни следа былого чувства; теперь она писала о погоде, об одежде, о делах в саду и в огороде или жаловалась на его редкие визиты: «Мы с нетерпением ждем твоего приезда… Только не привози так много бумаг и документов. Мы тоже хотим немного твоего внимания». С начала 1931 года она обращается к нему в письмах как «Mein Lieber Guter» и не забывает напомнить о деньгах на хозяйство. Марга, несомненно, была хорошей и бережливой хозяйкой, но постоянное отсутствие мужа ожесточило ее. Несмотря на стремительную карьеру Гиммлера, социальный статус Марги почти не вырос, так как она никогда не ездила с ним в Берлин и не разделяла его успехов. В октябре 1931 года Марга наивно пишет о хороших новостях для нацистов, добавляя: «Как бы я хотела присутствовать при этих великих событиях!», но Гиммлер никак на это не отреагировал, продолжая держать супругу на заднем плане. Тем не менее Марга понимала, что значит быть женой «герра рейхсфюрера СС», и вовсю пользовалась этим в повседневном общении с местными торговцами, которые, впрочем, предпочитали иметь дело с самим Гиммлером, который казался им куда меньшим снобом. Впрочем, как уже упоминалось, Гиммлер приезжал в Гмунд крайне редко, да и то только ради дочери, которую очень любил.