Холодный дождь хлестал по щекам. Они шли по Гринич-Виллидж, и Каору повел Фудзико в то самое первое кафе, куда он зашел, приехав в Нью-Йорк.

Они сели за столик друг против друга. Фудзико снова бросился в глаза изможденный вид Каору, и она спросила таким тоном, будто хотела утешить обиженного ребенка:

– Что случилось? У тебя такое грустное лицо.

Каору потупился и признался:

– Я проиграл в казино.

Его не отпускала мысль, что приятель, не сомневаясь ни минуты, поставил на кон свое ухо, а у него смелости не хватило. Энрике верил в свою удачу, хотя мог лишиться уха. И пусть он проиграл, его сила была в той страсти, с которой он отдавался игре.

– Мне не хватает мужества. Еще не начав игру, я уже боюсь проиграть. Поэтому проигрываю вдвойне.

Не скрывая замешательства, Фудзико пыталась найти ободряющие слова, но так и не смогла. Наступила тишина, им принесли кофе и яблочный пирог. Фудзико посмотрела на часы. Время свидания заканчивалось.

– Помнишь, когда мы встретились в прошлый раз, я сказал, что приехал из-за любви?

– Да, – ответила Фудзико, и Каору продолжил невозмутимым тоном, будто читал вслух меню:

– Та, кого я люблю, сейчас передо мной.

Он и сам удивился своей смелости. Стена, сдерживающая потоки слов, рухнула, и его чувства без всяких помех хлынули к любимой. Фудзико, вобрав в себя этот поток, сидела не мигая и не дыша. Каору, отдавшись порыву, вверил ей свое признание.

– Даже не знаю, как мне выразить то, что я сейчас чувствую. – Фудзико была смущена, но не опускала глаза, будто пыталась, глядя на Каору, определить, искренне ли его признание. – Времена Нэмуригаоки прошли. Мы стали взрослыми.

Хотя Фудзико и сказала «мы», она, похоже, не была уверена в своих словах и теперь пыталась найти в Каору признаки взрослости. Она пила кофе, наблюдая за ним.

– Если я тебе неприятен, так и скажи. Я не могу жить смутными надеждами.

Он безумно боялся, что она скажет «нет» его любви, и вел себя как жалкий попрошайка.

– Мне приятно, что ты меня любишь. Но я боюсь. Мне кажется, как только я полюблю тебя, ты куда-нибудь исчезнешь. Тебя нельзя оставлять без присмотра.

– Я никуда не исчезну. Только позволь быть рядом с тобой.

– Когда ты рядом со мной, мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

– Тогда скажи, что хочешь, чтобы я был рядом с тобой. Скажи, что я нужен тебе.

Фудзико выдержала паузу, будто хотела охладить пыл Каору, приподняла брови и сказала, будто про себя:

– Я хочу, чтобы ты писал мне стихи. Хочу, чтобы ты пел для меня. Хочу, чтобы ты будоражил мои чувства.

– Если ты хочешь, я напишу сколько угодно стихов. Буду петь для тебя.

– Если ты выполнишь это обещание, ты проникнешь в самую глубину моего сердца. – Фудзико прошептала эти волшебные слова, но при этом посмотрела на часы и добавила холодно: – Каору, мне пора.

– Зачем ты думаешь о поезде? Мы же только что поняли, что нужны друг другу!

– Я бы проговорила с тобой всю ночь. Но не могу. Ну что, пойдем? Мне нужно на вокзал.

«Если она была искренней, почему она отказывается от меня? Или это пустые слова, произнесенные только для того, чтобы не разочаровывать меня сейчас? Может, ее желания расходятся с ее словами? А если существует какая-то причина, заставляющая ее вернуться, почему она не расскажет о ней? Если Фудзико хочется, чтобы я остановил ее, нужно придумать причину, которая сможет удержать ее здесь». Так и не разобравшись в хитросплетениях чувств Фудзико, Каору проводил ее на вокзал Пенн-стейшн. То ли признание Каору оказалось абсолютно неубедительным, то ли Фудзико видела в его любви лишь фантазию… Каору торопился продемонстрировать ей свой пыл, но туман любви, не имевшей реальных очертаний, вздохами рассеивался в пространстве. Любовь ускользала, ей не хватало осязаемости, плотности, ее нельзя было поймать рукой. Пока Каору соображал, что еще можно сделать, Фудзико заговорила.

– Пообещай мне, – сказала она в вагоне метро Каору, который, казалось, уже раскаивался в только что сказанном. Он был готов пообещать что угодно. – Пообещай всегда быть моим другом.

– Разве я могу когда-нибудь стать твоим врагом?

– Сейчас мы любим друг друга, но неизвестно, как сложатся наши отношения в будущем. Кто знает, вдруг наши интересы столкнутся? Но мы можем постараться навсегда сохранить дружбу. Даже если случай разведет нас по разные стороны баррикад, в нашей воле помогать и защищать друг друга. Ты веришь в это, Каору?

– В то, что мы останемся друзьями, даже если любовь закончится?

– Да. Наверное, ты удивляешься, почему я прошу тебя об этом. Может быть, любить значит радоваться сегодняшнему дню, повинуясь течению страсти. Но я пока не могу относиться к любви просто как к игре или развлечению.

Означало ли это, что она требовала от любви вечности? Нет, она думала о том, что придет на смену любви, когда она закончится. Не только о тех отношениях, к которым ведет внезапно вспыхнувшее чувство. Она пыталась разглядеть далекое будущее на берегу, противоположном страсти?!

– Даже если любовь закончится, я не предам тебя. Этого обещания хватит?

Фудзико медленно кивнула, смотря на губы Каору.

– Ты странный человек, Фудзико. Скажи, пожалуйста, почему ты заставляешь меня давать такое обещание?

– А если я скажу, что больше поверю этому обещанию, чем твоей любви, ты рассердишься? Я знаю тебя с детства. Твоя любовь может иссякнуть, но если ты сдержишь обещание, память наших детских лет никуда не исчезнет, правда? Это страховка, которая ее защищает. Когда заканчивается любовь, люди зачастую начинают ненавидеть друг друга и стараются стереть из памяти то, что было. Обменявшись такими обещаниями, мы не сможем перечеркнуть прошлое.

– То есть мы навсегда сохраним то, что было между нами?

– Да. Пусть один из нас забудет былое, другой все равно будет помнить.

Было ли это мудрым решением Фудзико или же проявлением ее душевной свободы, которую она, старшая, стремилась продемонстрировать своему младшему другу, так и осталось загадкой. Каору хотелось, чтобы эта загадка пьянила его, и он готов был выполнить условия «контракта», предложенного Фудзико.

– Обещаю, – ответил он.

– Спасибо. Это обещание мы будем хранить в тайне, ты и я. Сумеем ли мы выполнить его? Все зависит от того, как нам удастся сберечь нашу тайну. Важные обещания нужно держать под замком, чтобы их непросто было нарушить. Сложно хранить верность слову всю жизнь. Можно вообще забыть, что ты пообещал. Поэтому всякий раз, когда нам захочется нарушить нашу тайну, мы будем вспоминать о данном обещании.

Они шли, взявшись за руки. Все вокруг казалось им знакомым, как в кино с позабытым названием. От всего фильма в памяти остался только один расплывчатый эпизод: дело раскрыто, и сыщик провожал взглядом свою клиентку, которая отправлялась в далекий путь, не оставляющий надежд на их новую встречу. Молодая, красивая клиентка с темным прошлым испытывала смутное влечение к сыщику. Он догадывался об этом, но, не обращая внимания на ее томные взгляды, занес ее вещи в поезд и на прощанье холодно бросил: «Счастливо!» Поезд тронулся, сыщик поднял голову, постоял минуту, а потом вдруг сорвал с себя шапку и бросился вслед. Но поезд уже набирал скорость.