— А вот это лишнее! — Соня засмеялась. — Я не пью!

— Ну так мы тоже не пьем, но иногда выпиваем! — схохмил первый.

— Ладно, с богом!

Она проводила их до двери и показала, как добраться до бара:

— Это на набережной возле морского зоопарка, прямо на барже.

Парни, счастливые, убежали — а вдруг повезет и удастся пристроить товар и заработать хоть немного валюты.

«Бедные, мыкаются со своими бутылками и сигаретами», — подумала Соня. Она еще не забыла унизительный привкус безденежья, каково это — крутиться, пытаясь хоть что-то заработать. София — бывшая советская гражданка, выпускница библиотечного факультета, — жила в Сан-Франциско уже пятнадцать лет. Ей казалось — всю жизнь. Все, что было до эмиграции в Америку, отошло настолько далеко, что даже не верилось, что это было с ней: коммуналка в центре Львова, маленький ребенок, непосильная стирка руками на общей кухне, муж — не помогающий ни в чем… Она взялась опять перебирать товары на полках, но все валилось из рук. На прилавке стояла оставленная моряками бутылка «Столичной».

Тем временем в Москве, в агентстве «Гименей» разворачивались бурные события. К Розе Бабаевой приехал жених. Француз! Тот, что внезапно пропал на полгода. Роза тогда сходила с ума, воображая самые мрачные сценарии. Она часами висела на телефоне, писала — но «ни ответа ни привета». И вот теперь месье Паскаль вдруг объявился — comme un fleur, как цветочек, как выражаются на языке Рабле и Мопассана. И не просто, а с приглашением погостить у него в Лионе. Ну что тут скажешь?! Роза была счастлива! Она уже отчаялась устроить свою судьбу, а глядеть на юных прелестных гименеевских «невест», в спешке разлетающихся по белу свету к своим суженым, было уже невмоготу. Вспыхнувшую было надежду погасил удар, нанесенный легкомысленным французом. Однако Паскаль рассыпался в извинениях, сослался на то, что бывшая жена долго не подписывала бумаги, необходимые для начала процедуры развода. Дочка до суда жила с ним, поэтому он, мол, даже не мог позвонить Розе, чтобы супруга не узнала о его русской возлюбленной. Но Роза все это время не выходила у него из головы, просто ему нужно было хорошо все взвесить. И вот теперь он готов перейти к решительным действиям!

Роза, мгновенно все забыв, расцвела в улыбке. Теперь ей удивительно подходило ее имя. Большие карие глаза светились внутренним светом беспокойного счастья, матовая оливковая кожа рдела румянцем. Она сделала короткую мальчишескую стрижку; вихры, торчащие в разные стороны, удивительно шли ей. Девчонки в агентстве удивлялись преображению начальницы, но в душе немного завидовали ей. Впрочем, если Бабаевна такого француза отхватила, решили они, то и на нашу долю найдутся принцы.

Маленькая, вытянутая пеналом комната могла вместить только узкую кровать и подобие шкафа-буфета. Возле окна втиснулся одноногий стол. Ветка пробралась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж трехэтажного дома и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Было шесть часов утра. А в одиннадцать следовало быть в баре. Четыре часа тяжелого, без сновидений сна не принесли облегчения. С гудящей от боли головой Ветка встала.

— Нет, это не жизнь! Не пойду больше на эту дурацкую работу! Ни за что не пойду!

Она спустилась вниз, где находился телефон-автомат. Да-да, настоящий телефон-автомат! Как на улице! Предусмотрительный хозяин, сдававший в этом доме шесть комнат, установил автоматы на все: на электричество (опустил монету — зажегся свет!), на стиральную машину, на газ и воду. Вот так! Это вам не Россия!

— Чертовы капиталисты! — ругнулась Ветка, опуская двадцать центов в щель автомата.

— Дик, это Лана. Скажи Хосе, что я не приду на работу. Я заболела!

Вета выдохнула приготовленную фразу с облегчением, ведь голова и правда шла кругом, ее мутило. Наверняка начинается мигрень!

— Почему несерьезно? Я говорю совершенно серьезно! — Ее опять качнуло, и она ухватилась дрожащими пальцами за край стола. — Я понимаю. Это ваше дело, можете взять кого-нибудь другого. Спасибо. Бай!

Она положила трубку и почувствовала большое облегчение. Выпив стакан воды из-под крана, Ветка поднялась к себе и рухнула на подушку. «Ну и пожалуйста, берите кого хотите! Нашли рабыню Изауру! Уж лучше вернусь в Москву», — думала она, проваливаясь в беспокойный сон.

А на другой стороне Сан-Франциско, в престижном пригороде, в собственном доме, проснулся Стив. Было тихо, лишь с кухни доносились звуки приглушенной музыки. На часах радиотелефона мигали цифры 14:05. Голова была просто чугунная. Вспоминать о прошедшей ночи совсем не хотелось. Стыдно перед Сьюзен, которой пришлось среди ночи тащиться на другой конец города, и перед русской девушкой (очень, очень милая!), которая терпеливо слушала его пьяные монологи. А ведь ей, бедняге, работать сегодня. Он подумал, что надо бы заехать в бар и извиниться.

Стив принадлежал к той породе людей, что крайне не любят обременять других своими проблемами. То, что с ним произошло, было из ряда вон. Запоздалое чувство досады на себя и свои поступки выгнало его из постели. Надо завязывать с барами! Так недолго спиться совсем.

Он спустился вниз, сварил крепкий кофе. Выйдя на террасу, отхлебнул глоток, осторожно тряхнул головой. Черт, он же голоден как волк, сообразил Стив, сейчас бы хорошо прожаренный стейк — и душевное равновесие будет восстановлено. Ему вновь вспомнилась русская официантка (Лана, кажется, да, бармен называл ее Ланой). Может быть, оттого что за последние месяцы они со Сьюзен почти не разговаривали, молчаливое участие молодой симпатичной женщины так глубоко запало в его душу. Он рассказал ей легенду о том, откуда пошло необычное название бара. Двести лет назад здесь была таверна, где меняли лошадей на перепутье. Ей явно понравилось. Он усмехнулся: чего только спьяну не расскажешь! Воспоминание о большеглазой ночной собеседнице укрепило его решение: надо непременно заглянуть в бар «Загнанная лошадь».

В приподнятом настроении Стив принял контрастный душ, оделся и позвонил в офис Сьюзен, чтобы извиниться за доставленное беспокойство. Сьюзен, злая, невыспавшаяся, разговаривала сквозь зубы. Он бросил трубку со странным облегчением и вызвал такси. У него были три важные причины немедленно отправиться в «Загнанную лошадь»: нужно плотно пообедать, забрать брошенную на стоянке машину и извиниться перед Ланой. А скорее всего, в такой последовательности: увидеть Лану, забрать машину и, заодно, перекусить. Вот так-то будет честнее.

Соня открыла магазин, собрала почту (в основном банковские счета), валявшуюся на полу, и прошла в подсобное помещение. Голова кружилась. Резкий спазм внизу живота скрутил ее, заставив со стоном согнуться. Раньше такое случалось лишь ночью, но теперь приступы стали постоянными. Нестерпимая боль не отпускала даже днем. Пришлось принять сильное обезболивающее и переждать атаку. Через полчаса боль отступила. Было еще рано, и она решила вначале позавтракать, а потом разложить товары и приготовить кассу к началу рабочего дня. Вот уже десять лет они с мужем держали магазин, специализировавшийся на продаже товаров из Восточной Европы, в основном из России. Бизнес процветал, так как русская диаспора с каждым годом увеличивалась. Новые эмигранты, беженцы с просторов бывшего СССР, словно пассажиры затонувшего корабля, устремлялись к земле обетованной. Отдав дань гамбургерам, кока-коле и прочим гастрономическим радостям Нового Света, освоив немного язык и найдя работу, они начинали тосковать по простым тихим продуктам совка. Поэтому вид стеллажей со шпротами и селедкой, голубцами и сайрой, мятыми пачками чая с тремя слонами или незабвенных плавленых сырков, а главное — вполне отечественной на вид водки услаждал душу.