– И что с ней случилось? – отозвалась Блум и свернула на парковку между несколькими длинными красными домами.

Самые упрямые струйки водопада все еще пробивались через растущий слой льда, но было очевидно, что скоро поток замрет на полгода.

– Ты на полном серьезе отвечаешь на вопрос вопросом? – сказал Бергер. – Это ты дала мне это письмо. Его послали моей бывшей коллеге Ди? С неправильным указанием должности?

– Твой внутренний детектив ушел на пенсию? – спросила Блум. – Да, это машинописный текст, но оригинал ли это? Или вероятнее, что я распечатала его на маленьком принтере, который ты видел в доме?

Бергер наблюдал за напарницей, пока она вылезала из автомобиля.

– Здесь безопасно? – поинтересовался он, показав на стоящие вокруг дома.

– Согласно полученным данным, да. Но придержи пока свои вопросы при себе. И пожалуйста, в ближайшие минуты следи за тем, что говоришь.

– Согласно данным? – переспросил Бергер, но вопрос оказался адресован закрытой двери машины.

Он вышел из джипа. Морозный воздух обжигал дыхательные пути. Чтобы догнать Блум ему пришлось пробежать несколько шагов. Это на удивление бодрило. Они подошли к лестнице, ведущей в нечто вроде помещения под крышей, на втором этаже длинного красного дома. По-прежнему не появилось ни одного человека, как будто вся вселенная просто-напросто замерзла. Блум подошла к двери и постучала. Пока они ждали, что им откроют, она обернулась к Бергеру и сказала:

– Надеюсь, у тебя крепкое сердце.

Бергер уставился на нее с непонимающим видом.

Дверь открылась. Его взгляд упал на женщину с темными волосами и проницательными карими глазами. Слегка поморщившись, она жестом, словно нехотя, предложила им войти.

Блум зашла в дом, Бергер нет. Вот теперь его ноги действительно примерзли к земле, как будто дождавшись такой возможности.

– Ди? – неуверенно пробормотал он.

– Ну да, – ответила темноволосая женщина. – Заходи же, пока кто-нибудь не увидел эту бороду и не позвонил в полицию.

– Что ты, черт побери, делаешь в Йокмокке?

– Проходи в дом, – терпеливо повторила Дезире Росенквист, как будто это было что-то для нее очень привычное.

Она резким жестом указала на два стула, стоящих около очень маленького письменного стола. На нем лежал бинокль, три папки разной толщины и машинописное письмо, сильно напоминающее то, которое Бергер держал в руке. Ди села напротив них и вперила взгляд в бывшего напарника.

– Разумеется, я здесь не случайно, – сказала она. – Мы решили, что это самое удобное место для встречи.

– Мы? – переспросил Бергер и посмотрел в окно на пустынные горы. – Удобное?

– Одна нога здесь, другая там, – загадочно ответила Ди. – Выходной день после воскресной встречи с руководством Национального оперативного отдела. Самолет до Кируны, потом арендованная машина, вечером обратный рейс. А вот что вы здесь, черт побери, делаете?

Бергер встретился с ней взглядом; он чувствовал, что в его глазах была пустота.

– Даже если я и понимаю все сказанные тобой слова, Ди, мне не за что ухватиться. Разве что за слово «черт», его я могу соотнести с реальностью.

Ди помолчала, посмотрела на него и наконец сказала:

– Тебя уволили, как я и предсказывала. Ты исчез сразу после трагической смерти Силь. Через несколько дней я отправила эсэмэску на твой личный мобильный. Получила ответ от Блум. Какое-то время я над ним размышляла.

Бергер смотрел на открывавшиеся в окне виды. В данную минуту они были понятны ему больше, чем все остальное.

– Опять возникает слишком много вопросов, – сказал он. – Я не врубаюсь.

– Насколько я поняла, ты провел, ни во что не врубаясь, уже немало времени. Насколько я поняла, вы со всех ног бросились инвестировать свои выходные пособия в частный сектор. Насколько я поняла, было крайне маловероятно, что ты сможешь прийти на эту встречу.

– Я не знал об этой встрече.

– Но ты получил машинописный текст?

– Только что прочитал, да. Кто его написал?

– Это второстепенно. Важнее, не споткнулся ли ты в нем обо что-то.

– Еще как, разумеется. Автор жива?

– С ней все в порядке, – сказала Ди. – Письмо было написано пару недель назад, и она позвонила с лестницы, ведущей в подвал. Йокмоккская полиция приехала к ней приблизительно через час. Не было никаких признаков присутствия там посторонних. И совершенно определенно никаких короедов.

– Но потом она отправила недописанное письмо прямо тебе? – спросил Бергер. – И назвала тебя комиссаром?

– Я и есть комиссар. Получила назначение в НОО.

– Национальный оперативный отдел? Но как это произошло?

– Наша группа ведь развалилась. Аллан ушел на пенсию, у Силь случился инсульт…

– Инсульт? – воскликнул Бергер и почувствовал, как рука Блум сжала его бедро; это заставило его придержать язык.

– Да? – Ди внимательно посмотрела на него.

– Я просто не знал причину смерти, – пробормотал Бергер.

– И на похороны не пришел… Какого черта вас занесло сюда на север? Вы прячетесь? Занимаетесь любовью в каком-нибудь иглу?

Блум опередила Бергера:

– Мы решили в тишине и покое обсудить будущее, открывающееся перед нами по завершении карьеры полицейского. Наши отношения строго профессиональные.

Ди посмотрела на нее, покачала головой и демонстративно повернулась к Бергеру.

– В НОО появилась вакансия, вступить в должность надо было немедленно, и я подала заявление и получила место.

– Поздравляю, – сказал Бергер.

– И первое, что свалилось там на меня – это Йессика Юнссон из Порьюса. Как она сама пишет, известная сутяжница. Все в НОО только покачали головами, когда я показала им письмо. И посоветовали мне сжечь это дерьмо.

– Но ты не сожгла?

– И ты, Сэм, конечно, понимаешь, почему?

Бергер наморщил нос, но ничего не сказал.

– Если это письмо адресовано мне, – сказала Ди, – значит, оно адресовано и тебе, не так ли?

– Я вижу только уйму теорий заговора, – отозвалась Блум.

Взгляды Бергера и Ди скрестились. Они долго не сводили друг с друга глаз, потом Ди продолжила мысль:

– Да, Йессика Юнссон погрязла в теориях заговора. Но одно имя там выпирает, да, Сэм?

– Карл Хедблум, – пробормотал Бергер.

– Здесь написано: «Что рисунок ручкой на бедре Лизы Видстранд даже упоминался в местных газетах, но полиция махнула на это рукой и не изменила мнения о вине Карла Хедблума».

– Наше первое общее дело, Ди.