— Я заметил твой скиб на крыше, — обращаясь к Дзете, проговорил парень, словно сообщая об обнаружении следов какого–нибудь злодейства. — А это кто такой? — спросил он, кивнув головой в сторону Ника.

— Один мой знакомый, который хочет кое–что купить, — ответил Дзета.

— А, в самом деле? — Этот парень, Дэнни, подошел к Нику и рассмотрел его поближе. Изучил его одежду, лицо…

«Он выносит мне приговор», — понял Ник. Происходил какой–то жуткий поединок, суть которого была ему совершенно неясна.

Внезапно большие, выпученные глаза Дэнни метнулись в сторону — он уставился на кушетку, на лежащую там, завернутую в бумагу, брошюру.

— Я вытащил ее из мусоропровода, — сказал Дзета.

— Ну ты, сучка, — проговорил Дэнни, обращаясь к девушке. — Я же тебе сказал, чтобы здесь все было чисто. Ты понимаешь? — Он свирепо уставился на нее; она взглянула на него снизу вверх, губы ее были обеспокоенно полураскрыты, а глаза широко распахнулись в тревоге. Резко повернувшись, Дэнни подобрал брошюру, сорвал с нее обертку и пролистал страницы. — Ты получила ее от Фреда, — сказал он. — Сколько ты за нее заплатила? Десять юксов? Двенадцать?

— Двенадцать, — ответила Чарли. — Ты псих. Прекрати вести себя так, словно думаешь, что один из нас стукач. Ты видишь стукача в каждом, кого лично…

— Как тебя зовут? — спросил Дэнни у Ника.

— Не говори ему, — сказала Чарли.

Повернувшись к ней, Дэнни замахнулся; она спокойно наблюдала за ним, лицо ее было неподвижным и твердым.

— Ну, валяй, — проговорила она. — Ударь меня, и я пну тебя туда, где у тебя до конца дней не заживет.

— Это мой служащий, — сказал Дзета.

— Ну да, — едко произнес Дэнни. — И ты знаешь его всю жизнь. Скажи еще, что он твой брат.

— Это правда, — ответил Дзета.

— Чем ты занимаешься? — спросил Дэнни у Ника.

— Нарезаю протектор, — ответил Ник.

Дэнни улыбнулся; все его повадки изменились, словно никаких проблем больше не существовало.

— В самом деле? — спросил он и рассмеялся. — Какая работа! Какое призвание! И ты, конечно, получил его по наследству от отца?

— Да, — ответил Ник и ощутил ненависть; все, что он мог сделать, — это спрятать ее, и он хотел ее спрятать; он чувствовал, что боится Дэнни — возможно, оттого, что вместе с ним в комнате были другие, и ему это от них как бы передалось.

Дэнни протянул ему руку.

— Ладно, нарезчик протектора, значит, ты хочешь купить брошюру на пятак или гривенник? У меня есть и те, и другие. — Он залез под свою кожаную куртку и вытащил пачку брошюр. — Это именно то, что надо, — сказал он. — Все подлинные; я сам знаю парня, который их печатает. Там, в мастерской, я видел настоящую рукопись Кордона.

— Раз уж я плачу, — сказал Дзета, — то пусть будет брошюра за пятак.

— Я предлагаю взять «Этические принципы Настоящего Человека», — сказала Чарли.

— Да–а? — язвительно протянул Дэнни, пристально разглядывая ее. Как и раньше, она смело встретила его взгляд, и Ник подумал: «А она ему не уступит. Она способна ему противостоять. Но зачем? — задумался он. — Стоит ли вообще находиться рядом с таким неуравновешенным человеком? Да, — подумал он, — я чувствую его неуравновешенность и неистовство. В любое время, в любую секунду он способен выкинуть все, что угодно. У него амфетаминный склад характера. Вероятно, он принимает большие дозы какого–либо амфетамина — орально или инъекциями. Впрочем, возможно, для того, чтобы заниматься этой работой, он просто вынужден так поступать».

— Я возьму ее, — заявил Ник. — Ту, что она предложила.

— Она уже окрутила тебя, — сказал Дэнни. — Как она всегда окручивает всех — каждого мужчину. Она просто дура. Тупая, мелкая шлюха.

— Ты педераст, — бросила Чарли.

— От лесбиянки слышу, — ответил Дэнни.

Дзета достал бумажку в пять юксов и передал ее Дэнни; он явно хотел завершить сделку и уйти.

— Я тебя раздражаю? — вдруг спросил Дэнни у Ника.

— Нет, — осторожно ответил Ник.

— Некоторых я раздражаю, — заявил Дэнни.

— Это уж точно, — заметила Чарли. Протянув руку, она взяла у него пачку брошюр, отыскала нужную и вручила ее Нику, улыбаясь при этом своей светящейся улыбкой.

«Ей лет шестнадцать, — подумал он, — никак не больше. Дети, играющие в игру жизни и смерти, ненавидящие и дерущиеся, но, вероятно, и оказывающиеся вместе, когда приходит беда. Вражда между этой девушкой и Дэнни, — догадался он, — скрывает глубокую привязанность. Они каким–то образом действовали сообща. Симбиотические отношения, — предположил он, — не слишком привлекательные на вид, но тем не менее неподдельные. Дионис из канавы, — подумал он, — и маленькая, прелестная, упрямая девушка, способная — или только пытающаяся — совладать с ним. Вполне вероятно, ненавидящая его, но в то же время неспособная его покинуть. Потому, наверное, что он привлекателен для нее физически и выглядит в ее глазах настоящим мужчиной. Потому что он упрямее ее, а она это уважает. Потому что она сама настолько упряма, что знает, чего это стоит».

Но какому же человеку она принадлежит! Растаявшему, как какой–то липкий фрукт в слишком жарком климате; лицо его было мягким, растекшимся — и лишь сверкание глаз оживляло его черты.

«Я должен был бы предположить, — подумал он, — что все это, распространение и продажа произведений Кордона, будет выглядеть благородно, идеалистично. Но это, по–видимому, не так. Работа парня нелегальна; она привлекает тех, кто непринужденно обращается со всякими нелегальными вещами, а такие люди сами по себе представляют определенный тип. Объект торговли их просто не интересует; их интересует сам факт того, что он нелегален, а значит — люди заплатят за него большие, очень большие деньги».

— Ты уверена, что теперь здесь все чисто? — спросил Дэнни у девушки. — Знаешь, я ведь здесь живу; я бываю здесь по десять часов в день. Если здесь что–нибудь найдут… — Он крадучись ходил по комнате, напоминая своими повадками какого–то зверя: гнетущая подозрительность, помноженная на ненависть.

Внезапно он подобрал напольную лампу. Он осмотрел ее, затем достал из кармана монету, открутил три винта, и пластинка основания лампы упала ему на ладонь. А затем из полой рукоятки вывалились три свернутых в трубку брошюры.

Дэнни повернулся к стоявшей неподвижно девушке; лицо ее было спокойно — внешне, во всяком случае; впрочем, Ник заметил, как губы ее плотно сжались, словно она готовилась к чему–то.

Замахнувшись правой рукой, Дэнни ударил ее — метил в глаз, но промазал. Она сумела увернуться, хотя и не совсем удачно — удар пришелся ей в голову, над ухом. И тут она с удивительным проворством схватила его вытянутую руку и, подняв к своему лицу его кисть, впилась в нее зубами — глубоко, в самое мясо. Дэнни завопил, молотя ее свободной рукой, пытаясь вырвать кисть из ее зубов.