Работа эта была сложной и кропотливой. Вначале по эскизу изготовлялась из цветного скульптурного воска модель будущей медали. Формат модели был обычно в три-четыре раза больше будущей медали. Работа производилась специальными заостренными палочками. Далее с восковой модели отливали гипсовый слепок. С него изготавливалась отливка из металла, и только после этого делали матрицу из стали, которая точно соответствовала размеру медали, уже с помощью матрицы чеканилась медаль.

Конечно, Бенвенуто захотелось посостязаться с искусным мастером. Он сделал для некоего синьора медаль с четырьмя фигурами. Синьор сравнил медаль Бенвенуто с медалью искусника и сказал, что первая работа лучше, чем вторая, а потому он заплатит больше, чем платил Карадоссо, на что Бенвенуто с несвойственной ему скромностью сказал:

– Величайшая награда, которую я больше всего желаю за мои труды, – это сравниться с произведением великого мастера. И если ваша милость считает, что я достоин сравнения, то я вполне вознагражден.

Такая скромность паче гордости. Но Бенвенуто, конечно, не удержался. Чтобы не похвастаться, добавил в заключение: «Когда я на этом ушел, то они тотчас же послали мне щедрейший подарок…»

Критик пишет: «Как медальер Челлини не достиг совершенства в медальерном искусстве, но среди его работ есть одна наиболее впечатляющая. Это медаль с изображением Франциска I. Создав портрет короля Франции, Бенвенуто Челлини сумел выявить в чертах лица этого крупного государственного деятеля не только величие и ум, но и придал портрету оригинальную выразительность. Челлини создал немного крупных медалей. Его маленькие медали более многочисленны и нередко играли роль драгоценных украшений».

Очень популярна была финифть. Бенвенуто относился к этому делу с огромным уважением. О мастере Америго Рики он позднее рассказал в своем «Трактате о ювелирном искусстве». Работы этого Америго, по мнению Бенвенуто, столь прекрасны, что он не знает, «чтобы кто-нибудь хоть отдаленно приблизился к такой божественности».

Бенвенуто очень любил оружие, пищаль у него была собственной работы. Однажды ему в руку попали турецкие «кинжальчики», на которых железом было насечено много листьев «на турецкий лад». Конечно, Бенвенуто тоже захотелось сделать несколько кинжалов, и, конечно, в улучшенном варианте, что он и сделал. Этим «турецким кинжальчикам» мы обязаны красочному описанию Бенвенуто ювелирного декора: «…турецкие листья только и бывают, что листья арума с цветочками подсолнечника; хоть в них и есть некоторая прелесть, но она перестает нравиться, не то что наша листва. Правда, в Италии мы делаем листву различными способами; так, ломбардцы делают красивейшую листву, изображая листья плюща и ломоноса с красивейшими перегибами, каковые очень приятны на вид; тосканцы и римляне в этом роде сделали гораздо лучший выбор, потому что подражают листьям аканта, иначе – медвежьей лапы, с его листьями и цветами, разнообразно изогнутыми; и среди сказанных листьев отлично размещаются всякие птички и различные звери».

Бенвенуто был фантастически работоспособен и очень ответствен. Это в жизни он был вздорен, капризен, обидчив, прежде делал, потом думал, но в отношении работы его поведение было безукоризненным. Дживелегов пишет о Челлини: «В искусстве для него нет ничего, что он считал бы недостойным себя. Все моменты создания художественного произведения для него одинаково дороги и интересны. Он никогда не мог решиться поручить своим ученикам выполнение таких работ, при несовершенстве которых могло пострадать целое. Его нельзя было упрекнуть в том, что становилось чуть не общим правилом всех художников чинквеченто: что он дает лишь наброски, предоставляя ученикам исполнять самую вещь. У некоторых, например у живописца Перино дель Вага, это стало правилом: он делает только картоны. Правда, и искусство Бенвенуто было другое, чем живопись».

В молодости самый большой заработок давала оправка драгоценных камней, а Бенвенуто хотелось сложной, творческой работы. И уж если она появлялась, он пишет о ней с истинной любовью. Некоторые его работы высоко оценил сам великий Микеланджело. Дело было во Флоренции где-то после 1527 года, когда испанцы захватили Рим и Бенвенуто ненадолго уехал на родину. Некий сиенец заказал Бенвенуто медаль для шляпы с изображением Геркулеса, разрывающего пасть льву. В мастерскую заглянул Микеланджело и похвалил работу, потому что «положение фигуры и лютость зверя были совсем другие, чем у всех тех, кто до сих пор это делал». Добрые слова из уст великого скульптора были для Бенвенуто высшей похвалой, знаком качества.

А тут судьба послала еще одного заказчика, «некий Федериго Джинори, юноша весьма возвышенной души», заказал медаль в подарок своей возлюбленной, принцессе из Неаполя. Юноша желал видеть на медали «Атланта с миром на плечах». Он пошел к Микеланджело и попросил его выполнить рисунок для этой работы.

– Сходите прежде к некоему молодому ювелиру по имени Бенвенуто, – сказал мастер, – и он вам услужит очень хорошо. Рисунок он сделает сам, и попросите его еще сделать модельку. Я тоже сделаю вам небольшой рисунок. Тот, который вам больше понравится, и возьмете в работу.

Заказ достался Бенвенуто. Модель видел «превосходнейший Микеланджело» и так ее хватил, что «это было нечто неописуемое». Бенвенуто, как одержимый, принялся за работу. «Это была фигура, выбитая в пластине; на плечах у нее было небо в виде хрустального шара с вырезанным на нем его зодиаком, на лаписно-лазоревом фоне, внизу была назидательная надпись латинскими буквами».

Бедный заказчик-жених вскоре умер от чахотки, медаль с Атлантом купил известный писатель Луиджи Аламанни. Спустя некоторое время он уехал в Париж и подарил «вместе со своими писаниями» медаль с Атлантом королю Франциску I. Королю очень понравилась работа Бенвенуто, он даже высказал желание познакомиться с ювелиром. Эта рекомендация со временем очень пригодилась Бенвенуто Челлини.

А.К. Дживелегов: «Бенвенуто – художник. Он художник, взысканный небом, одаренный сверхъестественным талантом, поднятый на щит великими мира сего и крупнейшими из собратьев по искусству. Таково его мнение о себе. В царстве искусства он если не первый – есть ведь и Микеланджело, – то один из первых. А искусство – это лучшая, самая светлая, самая прекрасная, самая возвышенная, самая чистая сфера деятельности человеческой. Кто первый в сфере искусства, тот должен быть отмечен свыше. Это прежде всего. Это объясняет все видения и сияния. А затем и другое. Человека, который блистает среди служителей искусства, нельзя равнять с другими людьми. Он особенный. Его положение в обществе исключительное. Он должен быть осыпан всеми привилегиями. Он должен быть огражден от всех неприятностей – больших и малых. Горе тому, кто его заденет или оскорбит. Он сам себя помазал и короновал абсолютным монархом искусства, и каждый проступок по отношению к нему становится оскорблением величества».

Чума 1524 года обошла Бенвенуто стороной. Кажется, как соблазнительно для бытописателя изобразить страшные сцены, коих ты был свидетелем, – мертвые дома, горы трупов на телегах, страшные мартусы с железными крючьями. Нет, эти ужасы, с его точки зрения, не стоят воспоминаний, жизнелюбие в Бенвенуто всегда брало верх над страшными мыслями.