– Не подходи! – заорал на меня, и в воздухе засверкало лезвие от его хаотичных взмахов рукой.

Подавил в себе желание, чтобы револьвер из кармана выхватить и бандиту пулю в лоб влепить. Нет, он живой нужен, много неясного, и Ларионов мне спасибо не скажет, если ему безмолвный труп оставлю. Пара движений корпусом, несколько обманных ударов – и хотел уже завершить серию ногой в голову, но парень не стал обороняться и в свою очередь нападать. Он сделал правильный вывод, поняв, что, даже имея нож, ничего мне не сделает. Бандит спиной прыгнул в проем двери, а потом попытался ее перед моим носом захлопнуть. Не вышло: ногой ударил по ручке двери – и та с грохотом о стену шарахнула.

– Стой! – проорал я, видя, что бандит побежал по коридору.

Мой крик не подействовал, но пускаться в погоню не стал, выхватил револьвер и сразу же стал по ногам убегающего стрелять, молясь про себя, чтобы эту сволочь не пристрелить насмерть. Потребовалось четыре выстрела, и бандит, взвыв на тонкой ноте, свалился у самого поворота коридора.

– Н-да, чуть-чуть не повезло, – подошел я к парню и пнул того в бок. – Какой-то метр – и мог сбежать.

Бандит застонал и попытался меня ножом пырнуть. Я легко его руку перехватил и на болевой взял, подавив в себе желание переломать его конечность, и просто потащил волоком в комнату.

Марта сидела на кровати и истерически хохотала, у девушки даже слезы из глаз лились. Подобрал револьвер бандита, а самого парня к стенке оттащил. Мой противник оказался к боли чувствительным, вновь сознание потерял. Хотя, может, он просто вида собственной крови не переносит? Да плевать! Боли или крови он боится! Выдернул из штанов парня пояс и скрутил ему за спиной руки, тот в себя пришел и что-то стал сбивчиво говорить. Волнуется, слова глотает, но мне недосуг его выслушивать, необходимо Марту успокоить. Не нашел ничего лучшего, как открыть бутылку шампанского и девушке в лицо побрызгать.

– Пей! – буквально влил в рот владелицы заведения слабоалкогольный напиток. – Успокойся! Чего развеселилась?

– Вань, у нас с тобой опять ничего не вышло, – всхлипнула та от смеха.

– Не смешно, – мрачно ответил ей, отобрал шампанское и сам сделал большой глоток, после чего распорядился: – Необходим Вениамин Николаевич, понимаешь, о ком речь?

– Ларионов? – уточнила Марта и нахмурилась.

– Ага, он самый. За заведением наблюдают его люди, а может, и где-то внутри они есть. Иди и отыщи их, после чего пусть немедленно с ротмистром свяжутся и скажут, что Ивану Макаровичу он потребовался.

– И он придет? – полувопросительно и забыв о смехе, спросила Марта.

– Надеюсь, – хмуро ответил я. – Да, охране своей накажи, чтобы ограничила передвижение гостей, из залов и комнат никого не выпускала, но и сами пусть носы свои никуда не суют. Кто бы это ни был, какой чин ни занимал, все должны дождаться ротмистра, а он уже сам решит, кому и что можно. Понятно?

– Все так серьезно? – встала владелица заведения с кровати.

– Надеюсь, что нет, но лучше перестраховаться, – задумчиво ответил я ей, не понимая, из-за чего так погано на душе и отчего вопит интуиция.

Владелица заведения ушла, я обыскал парня и озадачился найденному: три тысячи рублей, аптекарская склянка с этикеткой «героин», паспорт на имя Василя Петрухина, пара распутинских листовок. Меня даже не столько героин аптекарский поразил (не знал, что наркотик свободно продается), а текст в листовках.

– Это что? – потряс перед носом Василя бумагами.

– Амба вам, народа угнетатели! – криво оскалился тот.

– Тут указано, что весну не пережили первые лица империи. Вся верхушка, включая императрицу и ее семейство, умерла. Министерства парализованы, на фронте с Англией и Германией наши войска терпят сокрушительные поражения. Мля! Это как понимать?! Пока еще июнь не наступил, а войны у нас ни с кем нет!

– Да пошел ты, пес цепной императрицы! – сплюнул на пол Василь.

А ведь он ничего не скажет, разговаривать с таким бесполезно. Выбивать признание? Могу попытаться, но парень хлипок очень, от боли сразу сознание теряет. С подобными наркошами легко разговаривать, когда у них ломка начинается, но тут он, скорее всего, нанюхался, когда на дело с подельником отправился.

– Насчет цепного пса ты загнул, – усмехнулся я и сел за стол.

– А кто нам покушение сорвал и парней убил? Не ты ли? – криво усмехнулся парень, почему-то воспрянув духом.

– Слушай, но почему ты в меня сегодня стрелять не стал, раз я такой пес цепной? – вспомнив, что меня удивило, спросил я и закурил.

– Отмашки не было, – поморщился Василь. – Повезло тебе, гнида на шее пролетариата.

Перебираю на столе найденное у этого революционера и чувствую, что упустил еще что-то. Паспорт? На первый взгляд настоящий, в меру помят и засален. Бумажник неновый, порошок в склянке сделан аптекарем, деньги… А вот ассигнации новые, словно сошли с печатного станка, и еще краской пахнут, не фальшивые, следовательно, их сняли со счета в банке. Можно ли по номерам купюр отследить их происхождение? Сомневаюсь.

– Значит, продался, как иуда, врагам России за тридцать сребреников, а в данном случае за три тысячи, – швырнул я деньги на стол. – Скажи, а самому не противно, прикрываясь лозунгами, работать на одну из разведок вражеских государств?

– Кто тут работает на чью разведку? – вошел в комнату Ларионов.

Ротмистр явился быстро, даже слишком. Бледен, на лбу выступил пот, губа прикушена, что-то серьезное произошло. Кратко изложил происшедшие события, Вениамина Николаевича заинтересовали деньги Петрухина, а сам революционер сидел с независимым видом.

– Листовки… – подсказал я, пытаясь обратить внимание контрразведчика на текст, но тот меня перебил:

– Ваня, я видел уже сегодня подобные бумажки. Так что же вы тут позабыли? – подошел ротмистр к Василю и присел на корточки. – За какой надобностью посетили это заведение? Только не стоит говорить, что решили повеселиться. Отвечай!

– С жандармами не разговариваю! – вздернул подбородок парень.

– А я не жандарм, – устало хмыкнул ротмистр. – Могу бумаги показать, что борюсь со шпионами империи, кои завербованы иностранными разведками, чтобы захватить Россию.

– Я распутинец! Россия будет народной, и рабочий люд…

– Парень, ты не понял, – перебил его Вениамин Николаевич, – мне плевать, кем ты себя считаешь и за кого хочешь сойти. Деньги и листовки доказывают, что ты шпион одной из разведок, а с этим у нас разговор короткий.

– Лет двадцать в ссылке? – дернул головой Василь.

– Нет, семь грамм из нагана, и разговор закрыт, если, конечно, ты не пересмотришь собственные взгляды, – ответил ротмистр и револьвер вытащил. – Видишь ли, могу тебя прямо сейчас пристрелить и не отвлекаться от насущных проблем. А они начинают валиться как снежный ком.