Разрыв же Вильгельма со своей невестой в это же самое время привел, в качестве отдаленного последствия, сначала к невозможности рождения полноценного наследника уже русского престола, а затем и к окончательной гибели русской императорской фамилии. Но до такой развязки в 1881 году было еще далеко.

Если вообще имеют место вмешательства сверху в развитие человеческих судеб, то лучшего их примера, чем расписанные события 1881 года, просто не найти.

Вильгельм II, вступивший на трон в 1888 году, принял очень незавидное наследство. Над Германской империей, существовавшей тогда только восемнадцатый год от своего провозглашения, уже сгущались тучи грозы, которая ее и погубила. Как ни странно, одним из главных виновников такой печальной перспективы оказался не кто-нибудь, а сам создатель Империи князь Отто Бисмарк фон Шёнгаузен.

Памятники великому Бисмарку украшают чуть ли не все города Германии, и немцы вполне справедливо уверены, что это самый великий их соотечественник XIX столетия. Достаточно широко одновременно распространено мнение, что с Бисмарка начались и беды и горести Германии, но взгляд этот основан на недоразумении, созданном целенаправленными обвинениями в адрес германского милитаризма, которые усиленно внедряются в умы немецких школьников после 1945 года. Такое воспитание, возможно, весьма целесообразно, но все же оно не соответствует историческим фактам: Бисмарку инкриминируется агрессивная война 1870 года против Франции, якобы положившая начало и всей последующей агрессивной политике Германии, а это было вовсе не так.

Поводом для войны 1870 года послужили дипломатические осложнения между Францией и Пруссией, возникшие вокруг событий в Испании, вроде бы как бы вовсе не задевавшие кровно интересы обеих этих держав. Традиционно обвиняют Бисмарка в искажении дипломатической депеши («Эмсская депеша») путем сокращения ее текста при передаче прессе; это, якобы, и спровоцировало войну[48]. При этом замалчивается, что главным инициатором войны был все-таки Наполеон III, пытавшийся возрождать традиции Франции – самого агрессивного европейского государства предшествующих столетий. В 1870 году Наполеону III понадобилась собственная маленькая победоносная война – для разрешения внутренних политических и экономических проблем Франции; он и объявил ее. В тот момент Пруссия казалась племяннику великого Наполеона (да и всей Европе!) весьма доступной добычей для его доблестных войск.

Война была не Франко-Германской, а Франко-Прусской – и вовсе не только потому, что Германии тогда еще формально не существовало: с фактически нейтрального Рура пушки Круппа поставлялись перед войной обеим противоборствующим сторонам, а южнее Майна – в Баварии, Гессене, Вюртемберге и Бадене – лишь с началом войны решили, что ненавидят французов сильнее, чем пруссаков. И стороннее общественное мнение в Европе, России и Америке было тогда вовсе не на стороне Франции, как это уже казалось сорока-пятьюдесятью годами позднее. Лишь в Австрии и Дании, памятуя недавние поражения от Пруссии, сочувствовали французам. Недаром король Вюртемберга Вильгельм II (тезка германского императора, до 1870 года – суверенный монарх, позже сохранивший свой номинальный королевский титул) был награжден в 1870 году Александром II георгиевским крестом – «за взятие Парижа»; очевидец, узнавший об этом много лет спустя, отмечал: «В 1911 г. это отличие [в смысле – награда] казалось парадоксом»[49].

Так вот, не в том провинился Бисмарк против Германии, что в 1870 году пруссаки поделом разгромили французов, а в том, что в течение последующего века уже не награждались немецкие военные герои русскими орденами, а русские – немецкими (редчайшие экзотические исключения – не в счет)!

Политическая биография Бисмарка – классическое воплощение парадоксального сатирического «Принципа Питера»: «В иерархии каждый индивидуум имеет тенденцию подниматься до своего уровня некомпетентности»[50]. Хотя этот принцип подвергался суровой критике (например: «даже самые поверхностные наблюдения приводят нас к выводу, что Принцип Питера неприменим в сфере общественной, деловой или какой-либо еще, имеющей отношение к торговле или военному делу»[51]), но, не настаивая на его универсальности, все же возразим, что некоторые политические биографии вполне следуют этому принципу. Биография Бисмарка – одна из них.

Начиная с революции 1848 года, в Германии не было более компетентного политического деятеля, нежели Бисмарк. Плодом его усилий и стала Германская империя. В 1866 году Бисмарк великолепно завершил войну с Австрией, настояв (вопреки мнению своих генералов) на сохранении Дунайской монархии, что позволило позднее превратить поверженного противника в самого верного и надежного союзника Германии – вплоть до всеобщего краха 1918 года. Но уже в этой комбинации стала проглядываться дальнейшая некомпетентность Бисмарка: Австро-Венгрия (преобразование единой монархии в двуединую произошло в 1867 году) оказалась не только союзницей Германии, но и жерновом, прикованным к ее ногам – отныне германская внешняя политика оказалась жестко привязанной к внутренним и внешним проблемам своей союзницы, тщетно пытавшейся предотвратить расползание на лоскутки, из которых она была сшита в стародавние времена.

Основой Австро-Венгерского единства (охватывавшего подавляющее большинство ее подданных – чехов, поляков, хорватов, словенцев, словаков и остальных) была католическая вера, а необходимость сплочения проистекала из угрозы, которую представляла собой агрессивная мусульманская Турция. Пять столетий обороны от турок были прочным мотивом сохранения единства. К середине XIX века роли поменялись: сама Турция изо всех сил боролась с собственным распадом, и никакое горячечное воображение не могло более представить себе турецкую угрозу народам Австро-Венгрии, а никто иной пока не замахивался извне на их религию и прочие устои существования. С вынужденной основой подневольной любви было покончено, и подданных ставшего почти бессмертным императора Франца-Иосифа неудержимо повлекло в разные стороны.

Уже в 1848-1849 годах, когда только восходила звезда Бисмарка, восстала Вена, затем – Будапешт, и Австрия сохранила единство лишь путем принудительного внешнего нажима – его инициатором, совершившим тем самым самую значительную ошибку во всей внешней политике России минувших веков, оказался царь Николай I: «Не вдумываясь в необычную сложность и запутанность австро-венгерских отношений, правящие круги России этого времени создали себе простую и ясную схему происходивших событий. Схему эту необыкновенно выразительно очертил Ф.И.Тютчев в своих политических статьях и стихотворениях.