– Вы говорите, сударь, что вы один из слуг его величества? – спросил Хоумспан.

– Я могу сказать более, сударь, я его близкое доверенное лицо.

– Так я имею честь говорить с близким доверенным лицом? Это высокая честь для меня, – ответил ремесленник, запуская свою руку в волосы и кланяясь почти до земли. – Я счастлив, весьма польщен и не сомневаюсь, высокочтимый господин, что нахожусь перед особой, которая не преминет довести до сведения его величества о моих слабых усилиях.

– Говорите свободно, – прервал его собеседник со снисходительностью принца (проницательный человек заметил бы, что собеседнику уже надоели эти верноподданнические излияния), – говорите без стеснения, как это мы всегда делаем при дворе.

Незнакомец, равнодушно покачиваясь на каблуках, подумал: «Этот тип глупее гусыни из своего птичника, если проглотит и это».

– Как вы добры! Сударь, это великое доказательство милости вашей благородной особы ко мне – желание выслушать меня! Видите ли вы этот большой корабль, там, в наружном бассейне нашего верноподданного морского порта?

– Я вижу его, он, кажется, служит предметом общего внимания достойных обитателей этого места?

– Ну! Вы, сударь, оказываете слишком много чести проницательности моих соотечественников. Вот уже несколько дней этот корабль стоит на том месте, где все его видели, и тем не менее ни одна живая душа, исключая меня, не произнесла ни одного звука насчет его подозрительного вида.

– В самом деле? – сказал иностранец, закусив конец хлыстика и устремляя блестящий взгляд на лицо достойного человека, который буквально раздулся от важности своего секрета. – А каковы же ваши подозрения?

– Выслушайте меня, сударь, я, может быть, неправ, и пусть Бог простит меня тогда, но вот что пришло мне в голову по этому поводу. Этот корабль добрые жители Ньюпорта считают невольничьим судном, и всех матросов прекрасно принимают и в тавернах, и в лавках. Но не думайте, пожалуйста, что из моих рук вышли когда-нибудь жилет или панталоны для этих людей, нет-нет. Они имеют дело с молодым портным Тэйпом, который привлекает к себе клиентов, рассказывая всякие ужасы про тех, кто знает ремесло лучше его. Заметьте, что я не делал ничего даже для последнего их юнги.

– Вы счастливы, что не имеете ничего общего с этими негодяями, – ответил иностранец, – но вы забыли сообщить мне особое дело, которое я должен доложить, по вашим словам, его величеству.

– Сейчас я дойду до самого главного. Вы должны знать, достойный и почтенный сэр, что я человек, много повидавший и много перенесший на службе его величества. Я пережил пять долгих и кровопролитных войн, не считая других приключений и испытаний, которые смиренный подданный должен переносить терпеливо и безропотно.

– Обо всех этих заслугах будет доведено до королевского слуха. Но теперь, мой достойный друг, облегчите вашу душу и откровенно сообщите ваши подозрения.

– Благодарю вас, высокочтимый господин, я никогда не забуду вашей доброты ко мне. Узнайте, уважаемый джентльмен, что вчера в этот самый час я сидел за своим верстаком и думал. Знаете, сэр, когда рукам делать нечего, начинает работать голова. Вот, сидел, как уже сказал вам, как всякое сознательное существо, думая о жизни, о том, что пережил в пяти жестоких и кровопролитных войнах, кроме того, что случилось у мидян и персов, да еще мятежа Портеуса в Эдинбурге, пять войн…

– Ваш вид говорит о том, что вы настоящий воин, – прервал его незнакомец, еле сдерживая нетерпение, – но времени у меня мало, я хотел бы узнать, что там с кораблем.

– Да, да, сэр. Кто пережил столько войн, у того вырабатывается военное чутье. И я сейчас вам изложу тот секрет, который имеет отношение к этому кораблю. Я думал о своем соседе Тэйпе и о том, какими способами он отбил у меня моих законных клиентов, как вдруг (одна идея всегда влечет за собой другую, как говорит каждую неделю наш достопочтенный священник в своих речах, способных тронуть самое черствое сердце) мне пришла в голову такая мысль: если бы эти моряки были честные и порядочные работорговцы, разве они оставили бы бедного человека, имеющего многочисленное семейство, и стали бы бросать жалкому болтуну свое законно заработанное золото? Я тотчас ответил сам себе; да, сударь, я не замедлил дать себе ответ, и я сказал: нет! Тогда я прямо сказал это самому себе и задался следующим вопросом: если они не работорговцы, кто же они? Вопрос, который легче задать, чем на него ответить, с чем может согласиться даже король в августейшей своей мудрости. Я отвечаю: если этот корабль – не невольничье судно, не обыкновенный крейсер его величества, то ясно как день, что это не более и не менее как корабль этого подлого пирата – Красного Корсара!

– Красного Корсара? – вскричал иностранец в зеленом, вздрогнув, как будто вдруг пробудилось его внимание, усыпленное было разглагольствованиями портного. – Это была бы в самом деле тайна, которую нужно ценить на вес золота! Но что заставило вас это предположить?

– Множество причин, которые я сейчас вам выскажу по порядку. Во-первых, этот корабль вооружен; во-вторых, это не военный крейсер, иначе о нем было бы уже известно всем, и мне первому, так как мне всегда что-то достается от военных моряков; в-третьих, грубое и нахальное поведение небольшого числа матросов, сошедших на берег. Таковы, сударь, предпосылки моих выводов, и я надеюсь, что вы передадите это его королевскому величеству.

Юрист в зеленом с большим вниманием слушал заключения портного, несмотря на его путаные и длинные рассуждения. Его проницательный взгляд быстро перескакивал с корабля на лицо собеседника; но прошло несколько минут, прежде чем он счел нужным ответить. Его лицо утратило свою прежнюю веселость и приняло более свойственное ему выражение озабоченности и серьезности. Фамильярно положив руку на плечо портного, который весь превратился в слух, незнакомец искренне, с оттенком легкой иронии ответил:

– Вы сейчас исполнили долг верного и честного слуги короля, и ваши замечания действительно имеют большую важность. Известно, что тому, кто выдаст хоть одного из матросов Красного Корсара, назначена большая сумма денег и царская награда тому, кто передаст в руки палача всю эту шайку; возможно, за подобное сообщение будет оказана и королевская милость: был некто Фипс, человек низкого происхождения, который получил титул шевалье…

– Шевалье! – в восторге воскликнул портной.

– Да, шевалье, – хладнокровно повторил иностранец, – блестящего и почетного шевалье. Как ваше имя?

– Мое христианское имя, великодушный джентльмен, Гектор.

– А родовое? Как ваша фамилия?

– Хоумспан.

– Сэр Гектор Хоумспан! Вот имя, которое звучит неплохо. Но, мой друг, нужно проявить побольше скромности и молчать обо всем, чтобы удостоиться этих наград. Я удивляюсь вашей проницательности и потрясен вашими неопровержимыми аргументами; вы так доказательно подтвердили свои подозрения, что я теперь тоже убежден в том, что это Корсар, а также и в том, что скоро вы будете носить шпоры и зваться сэром Гектором. Однако необходимо действовать в этом случае благоразумно. Я слышал, вы никому не сообщали о ваших блестящих наблюдениях?