Маленькая круглая башня возвышалась на грубо сложенных столбах; вероятно, она была построена во времена детства этой страны как опорный пункт, хотя, быть может, ее назначение было и мирное. Более чем через полвека после описываемой нами эпохи это маленькое строение, замечательное своей формой, своими развалинами и материалом, из которого сложено, вдруг стало предметом усиленных исследований со стороны американских антикваров, этой ученой породы людей, число которых страшно размножилось за последнее время.

В то время как любители отечественной старины вели споры о разрушающихся стенах, менее любознательные их соотечественники все удивлялись, как удивлялись бы приключениям знаменитого рыцаря – борца с мельницами, ярко описанным бессмертным Сервантесом.

Приблизившись, иностранец в зеленом слегка ударил тросточкой по своим сапогам, чтобы привлечь внимание моряка, по-видимому, глубоко погруженного в свои мысли, и спокойно обратился к нему, будто это был его спутник.

– Эти развалины были бы недурны, если бы находились на опушке леса, увитые плющом, но извините меня, – люди вашей профессии не беспокоятся обо всем этом. Что для них леса и священные останки? Вот башни, – произнес он, указывая на мачты кораблей, стоящих в бухте, – вот башни, которые вы любите созерцать, и единственные развалины, интересующие вас, – наверное, обломки кораблей после кораблекрушения!

– Вы, кажется, прекрасно знаете наши вкусы, – холодно ответил молодой моряк.

– Это интуитивно, мне ведь редко приходилось общаться с людьми вашей профессии. Что же такое вы нашли в этой куче камней, чтобы она могла отвлечь ваше внимание от этого благородного и прекрасного корабля, который вы рассматривали с таким интересом?

– Разве удивительно, что моряк без места рассматривает судно, которое ему нравится? Быть может, затем, чтобы попроситься туда на службу.

– Его капитан допустил бы большую глупость, если бы отказался от подобного предложения. Но вы, кажется, профессионал слишком высокого класса, чтобы удовлетвориться второстепенной койкой.

– Койкой? – моряк как-то странно посмотрел на незнакомца.

– Койкой. Вы же, моряки, этим словом называете «положение», верно? Мы, юристы, морские слова знаем плохо. Я не ошибся?

– Это слово еще не устарело и как метафора может означать то, что вы имели в виду.

– Значит, это какой-то морской термин? – спросил незнакомец. – Может, метафора – это марсель, а «не устарело» – значит «оснащено»?

Молодой моряк усмехнулся, как будто эта шутка сломала лед между ними, и его резкость исчезла в продолжившемся затем разговоре.

– Очевидно, – сказал он, – вы бывали в море. И так как и вы, и я имели это счастье, будем великодушны и перестанем говорить загадками. Например, как вы думаете, чем была эта башня, прежде чем разрушиться?

– Чтобы судить об этом, необходимо осмотреть ее ближе, – ответил иностранец в зеленом. – Поднимемся.

С этими словами юрист поднялся по хлипкой лестнице и, пройдя через открытый люк, очутился на деревянной площадке, поддерживаемой столбами. Его собеседник не спешил следовать за ним, но, увидев, что тот ожидает его на верху лестницы, торопливо вскарабкался туда же с ловкостью и уверенностью, свойственными людям его профессии.

– Вот мы и наверху! – воскликнул иностранец, разглядывая стены, сложенные из камней таких мелких и столь неправильной формы, что, казалось, они ничем не скреплены. – Хорошая дубовая доска вместо палубы, как говорите вы, и небо вместо кровли, как говорим мы в наших университетах. Теперь поговорим о делах земных. А… А… Я забыл имя, которое вы назвали мне.

– Это зависит от обстоятельств. Я имел разные имена в разных обстоятельствах. Но если вы будете называть меня Уайлдер, я обязательно отвечу.

– Уайлдер! Вот имя, которое, я надеюсь, не отражает вашего характера[7]. Дети моря ничуть не дики, разве что неуравновешенны. И я думаю, сколько красавиц вздыхает в то время, как вы бороздите волны океана!

– Мало таких людей, которые вздыхали бы обо мне, – задумчиво ответил Уайлдер, слегка раздражаясь от этого почти допроса. – Будем продолжать, если вам угодно, осмотр башни. Для чего она, по-вашему, служила прежде?

– Посмотрим, для чего она служит теперь, и мы легко выясним, для чего она служила некогда. В эту минуту она содержит в себе двух человек с легким сердцем, довольно легкой головой, которые не обременены избытком рассудительности. А когда-то в ней хранилось зерно и, не сомневаюсь, также маленькие четвероногие, с лапками легкими, как наши головы и сердца. Проще, это была мельница.

– Некоторые думают, что крепость.

– Гм! Местоположение могло бы это позволить, – согласился иностранец, бросая вокруг себя быстрый и проницательный взгляд. – Но все-таки это была мельница, каково бы ни было желание дать ей более благородное предназначение. Расположение на ветру, конструкция на столбах, затрудняющих доступ грызунам, – все доказывает это. «Тик-так, тик-так», – звучало здесь в прошлом, верьте моему слову. Тсс! Можно сказать, этот шум еще продолжается.

Осторожно приблизившись к одному из маленьких отверстий, некогда служивших окнами башни, он тихо просунул в него голову, но спустя несколько секунд отшатнулся, сделав Уайлдеру знак сохранять молчание. Последний повиновался и скоро узнал причину этой предосторожности.

Невдалеке послышался нежный голос женщины; звуки все приближались и приближались к самому подножию башни. Уайлдер и юрист выбрали себе каждый удобные места, и все время, пока разговаривавшие оставались близ развалин, они, не двигаясь, оставаясь невидимыми, рассматривали пришедших. И мы должны сознаться, к стыду двух особ, столь важных в нашей истории, что они слушали не только внимательно, но и с удовольствием.

Внизу находилось четверо, и это были женщины. Одна – дама на склоне лет; другая – несколько старше среднего возраста; третья – в том возрасте, который дает право выезжать в свет – в том смысле, как это понимается в обществе; четвертая – негритянка, лет двадцати пяти. В эту эпоху и в этой стране она не могла быть никем иным, как скромной служанкой, хотя, быть может, достаточно приближенной к господам.

– А теперь, мое дитя, после того как я дала тебе все советы, каких требовали обстоятельства и твое прекрасное сердце, – говорила более пожилая дама (это были первые слова, которые ясно донеслись до ушей слушателей), – я заменю эту досадную тему на более приятную. Ты передашь своему отцу, что я испытываю к нему дружеские чувства, и напомнишь ему, что он обещал прислать тебя сюда еще раз, прежде чем мы расстанемся навсегда.

Эти слова, произнесенные ласковым тоном, были обращены к младшей из женщин, которая, по-видимому, слушала их с нежностью. Когда они смолкли, девушка подняла глаза с блестевшими в них слезами, которые она, очевидно, хотела скрыть, и ответила голосом, прозвучавшим в ушах молодых слушателей как пение сирены, – до такой степени был он нежен и мелодичен.