Ровно за четыре минуты до того, как Билл Хэнраган вошел в квартиру Эстральды Вальдес на шестом этаже, Жюль Ван Бибер лежал пьяный в нескольких метрах от ее тела и, похоже, спал. Он знал, что кто-то дал ему выпить, а потом привел на это место. Этот кто-то не считался с нуждами Жюля Ван Бибера. Жюль поднялся, не понимая, где находится, прошел в кухню и выпил добрую чуть ли не половину бутылки шотландского виски, которую нашел на полу. Затем он проковылял через гостиную на балкон Эстральды, сжимая в руке маленькую голубую настольную лампу, которую он предполагал взять с собой, когда будет уходить. Вечерний воздух и ветерок с озера приманили Жюля к перилам балкона.

Он перегнулся через перила и упал почти в тот самый момент, когда Хэнраган вошел в дверь. Жюль трижды перевернулся в воздухе, пока летел вниз, шнур настольной лампы несся за ним, как хвост воздушного змея. Он приземлился на кучу мешков, набитых травой.

Зеленые пластиковые мешки, блестевшие в лунном свете, смягчили удар, они же накрыли Жюля, как одеялом. Он посмотрел на звезды в августовском небе над озером Мичиган, улыбнулся и отключился.

В тот самый момент, когда Хэнраган вошел в квартиру Эстральды, а Жюль Ван Бибер свалился с балкона, менее чем в пяти кварталах оттуда Эрнест Райан, бармен, известный как Ирландец Эрни, упал с двух ступенек после того, как запер свой кабачок на Кларк-стрит. Хотя Ирландец Эрни был трезв, как стеклышко, он ударился головой о тротуар и умер. Бог иногда делает странный выбор.

Жюль, прижимавший лампу к груди как защищающего его игрушечного медвежонка, спал, несмотря на завывание полицейских сирен, возню телевизионщиков и шум от любопытных прохожих. Ему снилась батарея бутылок с содержимым янтарного цвета, какой-то сердитый мужчина, мягкая кровать, красивая женщина, говорившая с ним на незнакомом языке. Он видел эту женщину, лежавшую перед ним обнаженной, физически ощущал, как идет к двери, кожу ласкает ночной ветерок, с берега доносится вонь дохлой рыбы — и он летит.

Мешки для мусора, на которые упал Жюль Ван Бибер, находились в кузове грузовика Сола Уорта. Бизнес Уорта, занимавшегося ландшафтным благоустройством, через восемь лет только-только начал приносить прибыль, отчасти потому, что он перестал привлекать шуринов к работе на лужайках, а отчасти — благодаря тому, что дал взятку члену городского совета, чтобы тот надавил на владельцев высотных домов в прибрежном районе и те стали пользоваться услугами Сола.

Когда Жюль совершил свой ночной полет, было около десяти вечера. Свидетелей этого чуда не нашлось. Когда на следующее утро пьяница рассказал Солу свою историю и сон, у того не было никаких оснований ему поверить. Полицейские машины уехали. Телевизионщики уже снимали гигантского лосося, которого выбросило на берег у пирса ВМС. У Сола не было причин верить, что прошлой ночью случилось нечто из ряда вон выходящее. Он просто вытащил пьяного Жюля из кузова.

— Может, эта лампа волшебная, — пробормотал Жюль Ван Бибер, глядя на настольную лампу, которую все еще держал в руке.

— Может, я тебе руки переломаю, если снова застану спящим в моем грузовике, — сказал Уорт. Он решил никогда больше не оставлять грузовик на улице на ночь.

Солу еще предстояло забрать двух своих рабочих-корейцев и обработать семь лужаек у высотных домов. Отъезжая, Уорт видел в зеркало заднего обзора, что пьяница сидит на обочине и не сводит глаз со своей лампы.

Некогда Жюлю Ван Биберу принадлежал магазин поздравительных открыток в Холланде, штат Мичиган, где произошло нечто, о чем он не хотел вспоминать. Когда Сол уехал, Жюль встал и побрел в направлении Лоуренс-авеню. Он помнил или ему это казалось, что там был ломбард. Он мог продать там свою волшебную лампу и рассказать удивительную историю, если кто-нибудь захочет его выслушать.

Полная картина сложилась в голове у Сола лишь к вечеру, когда он вернулся домой с пустым грузовиком, саднящей спиной и болью в горле из-за того, что кричал на своего шурина Брэдли, который, к счастью, уже не имел отношения к работе на лужайках, а должен был отвечать на телефонные звонки в офисе. Только засыпая, пока его жена читала еженедельный ворох бульварных газет и слушала десятичасовые вечерние новости, Сол связал информацию воедино. Он уже задремал, когда сюжет об убийстве появился на телеэкране, и тогда Сол понял, что женщину, о которой говорила ведущая новостной программы, убили в двух кварталах от того места, где он сейчас лежал между сном и явью. Она была убита в здании, возле которого он оставил свой грузовик в предыдущую ночь. В этом грузовике он обнаружил пьяного, рассказавшего безумную историю.

Сол сел в постели, «Инкуайрер» и «Стар» разлетелись в разные стороны. Жена ударила его кулаком в плечо, но он этого не почувствовал.

— Кажется, один пьяный сказал мне, что он убил ту женщину, — сказал Сол.

— Да? — удивилась жена.

— Прямо рядом с этим домом. Он мне это рассказал, а я дал ему уйти.

— И что? — спросила она.

— Я позвоню в полицию.

За два часа до того, как Жюль Ван Бибер перешагнул через перила балкона квартиры Эстральды Вальдес, Уильям Хэнраган позвонил ей, чтобы удостовериться, что она на месте и с ней все в порядке. Он звонил из китайского ресторана в здании отеля «Лейкфрант мотор инн», что напротив небоскреба «Мичиган тауэрс». Этот ресторан, «Черная луна», был единственным коммерческим владением в квартале, и — Эстральда не ошибалась — из его окна хорошо просматривался вход в высотку.

Эстральда сказала Биллу, что у нее все хорошо. Хэнраган предупредил, что будет наблюдать всю ночь, но должны быть еще по меньшей мере два других входа в здание — служебный и через подземную автостоянку. Он попросил Эстральду подойти к окну, опустить и поднять шторы. Так Билл определил ее окно и, когда она снова подошла к телефону, предложил опустить шторы, но поднять их в случае, если ей понадобится помощь.

После этого он показал свой жетон хорошенькой китаянке неопределенного возраста, которая подала ему рис со свиной поджаркой и двойной бурбон со льдом. Хэнраган сказал ей, что будет сидеть за этим столиком до закрытия ресторана.

За двойным бурбоном последовал еще один и заказ на яйцо фу-янг. Посетители менялись. Люди входили в высотку и выходили из нее. Хэнраган наблюдал, как чернокожий швейцар приветствовал их, кивая головой. Ни одной подозрительной личности. Он посмотрел на шторы в окне Эстральды. Они были опущены.

Когда из «Черной луны» вышел последний посетитель, Хэнраган жестом подозвал китаянку.

— Ты ирландка? — спросил он.

— Да, — ответила женщина смущенно.

— Ты ирландка? — повторил Хэнраган, строго глядя на нее.

— Айрис, — ответила она. — Меня зовут Айрис.

— Не думал, что ты ирландка, — заметил полицейский с облегчением. — У ирландцев и китайцев много общего, — сказал он, глядя на пустой стакан. Женщина ничего не ответила. Примерно, как показалось Хэнрагану, возраста Морин, она была не просто хорошенькая — ее отличала какая-то утонченная красота. Он ошибся. Китаянка была на десять лет старше его жены. — Хочешь знать, что общего у ирландцев и китайцев?